Читаем Лед и пепел полностью

Этот день был у нас полон и других приключений. Следуя дальше, вдоль улицы Вашингтона, мы увидели большую черную полированную вывеску с надписью золотыми буквами: «Мадам Судакова» По обоим концам вывески такие же золотые двуглавые орлы герба Романовых.

— Братцы, смотрите, никак николаевские орлы! Подошли. Шикарный цветочный магазин по продаже орхидей В широких витринах невиданные, самых причудливых форм и красок цветы. По всей внутренней поверхности стекол бежит вода Лепестки орхидей тихо колышутся от искусственного ветра. Входим. Стайка хорошеньких продавщиц обступает нас. Говорим, они нас не понимают, кокетливо, но сдержанно улыбаются, показывают орхидеи. В магазине пряный дурманящий аромат джунглей, влажный воздух и приятный ветерок от электрических опахав и вентиляторов. Неожиданно в стене, отделанной дубом, открывается узкая дверь, и в проеме появляется маленькая седая женщина лет шестидесяти, в коричневом платье с белыми манжетами из кружев и таким же воротником. Через чеховское пенсне на черном шнурке она долго всматривается в нас. Серые суровые глаза постепенно теплеют, и голосом, которому бы позавидовал любой дьякон, она произносит:

— А-а! Большевики решили навестить бедную старуху! Ну, ну, раз пришли, входите!

Она хочет пропустить нас вперед, но мы останавливаемся и идем за ней.

— Ай да земляки! Вы не только смелые летчики, но еще и настоящие кавалеры. Не забыли, значит, еще в совдепии хороших манер. Садитесь, поговорим. Первый раз вижу у себя красных. Вот вы какие! Ну, давайте знакомиться. Только не пугайтесь. Я Судакова Екатерина Петровна, одна из фрейлин светлой памяти ее величества Александры Федоровны. Забыли? Или помните?! Она истово перекрестилась.

— Не судья я вам, бог рассудит. Может быть, все свыше предрешено. Его волею. За наши грехи.

В ее голосе, во всей фигуре — тоска и обреченность. И вдруг она заплакала. Нервно вздрагивали узкие плечи Мы замерли, не зная, что предпринять. Перед нами был классовый враг. Но враг был так жалок и ничтожен!

Виктор бросился к графину с водой и подал мадам Судаковой. Глотнув воды, старуха выпрямилась.

— Извините, господа. Нервы. Давайте не ссориться. Сейчас у нас с вами общий враг. Боши Вы думаете, я махровая монархистка? Была, даже клялась мстить вам. Может быть, еще и буду… Но не теперь. Вот смотрите, — она подала нам газету. На последней странице был длинный список пожертвователей… в пользу Красной Армии' Против фамилии Судаковой стояла довольно крупная сумма в долларах. Виктор Чечин не удержался от удивления и восхищенно свистнул.

— Извините, мадам, но это так неожиданно! Вы? И вдруг это щедрое пожертвование — смутившись, извинился он.

— Молодые люди, мы русские! Враг угрожает нашему народу. Забудем пока наши семейные неурядицы Бейте заклятых врагов! Бейте проклятых немцев! Это они принесли в Россию революцию! О, как я их ненавижу! — помолчав, добавила она.

— Значит, вы ненавидите немцев не за то, что они напали на нас, а за то, что они дали миру учение о пролетарской революции? — спросил Терентьев.

— Господа, я старая женщина Мне трудно разбираться в политике Я так устала. Благодарю вас за визит. Задержитесь в Сиэтле — заходите, буду рада. Мы продолжим беседу.

Она встала. Мы поклонились и один за другим вышли в узкую дверь. Подбежавшие девушки прикололи нам к лацканам тонкие пробирочки с воткнутыми в них нежными орхидеями. Выйдя на улицу, мы долго шли молча. И вдруг Чечин разразился такой тирадой, что наши орхидеи стыдливо свернули свои лепестки. Сорвав свою пробирку, он с силой шваркнул ее об асфальт.

— Зачем ты так? — Черевичный взял его под руку. — Здесь все сложнее.

Оставшиеся орхидеи мы преподнесли двум девушкам, чешке и француженке, обслуживающим нас в ресторане, чем окончательно завоевали их расположение. Была суббота. Вечером метрдотель, улыбаясь, сообщил, что его официантки очень тронуты вниманием советских офицеров, благодарят их за орхидеи, и, если господа офицеры не сочтут за назойливость, приглашают экипаж завтра в десять утра поехать на машинах к океану, загорать и купаться, и что он, со своей стороны, с радостью будет сопровождать компанию в качестве гида и переводчика. Мы посмотрели друг на друга…

— В десять будем ждать у главного подъезда, — ответил наш командир.

— Ол–райт, считаю приглашение принятым, — откланявшись, метрдотель вышел.

— Ну и денек! Бывшая фрейлина дарит цветы, американские девушки приглашают на пляж! Знаешь, Иван, принимай все меры, пора уматывать, и как можно скорее, — покрутил головой Чечин.

— И через Гренландию, Виктор?

— Даже через полюс! Но домой, домой!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии