Старый Нор… Великий Нор… Его первое рукопожатие и удивленный вопрос: «Вы хотите пересечь Гренландию? Так, так…» Это — 1886… Через два года Гамель — первый человек, открывший свой кошелек для молодого сумасброда. А вот и они, первые сподвижники первой настоящей победы — Свердруп, Дитрихсен, Трана… А за ними скуластые широкие лица маленьких несуразных лапландцев Бал- то и Равна… Это — Гренландия. 1888… Здесь мысли Хансена сразу перескочили к накрепко вмерзшему в ледяное поле круглому «Фраму». Какой пушистый снежный ковер покрыл его палубу!.. А реи, а ванты… Точно их нарисовали для театральной декорации… Да, это 1895… Бессмертный поход с Иогансеном к так и не достигнутому полюсу. А вот и «Коррект» добряка Самюэльсона… Интересно, сколько лет нужно было потратить, хотя бы с тем же Свердрупом или со славным неутомимым Иогансеном, чтобы пройти тот путь, к концу которого, может быть, сегодня, подлетает «Граф Цеппелин»…
— Доктор Хансен! — неожиданно раздалось над самым ухом.
Фритьоф вздрогнул. Провел ладонью по глазам.
— Простите, профессор, я весь внимание.
Но толстяк от волнения нечего не мог сказать.
— Смотрите, смотрите, доктор, — выдавил он, наконец, из себя, показывая на трепещущие в чудесном предчувствии магниты. — Теперь уже наверно… О, наверняка… Ведь это наш немецкий прибор…
Хансен хотел склониться над прибором, но громовой голос из носовой рубки заставил его вскочить как на пружине:
— Херре… херре… Земля по левому, борту!
Это кричал Зарсен.
Хансен торопливо пожал руку магнитологу. Он стремительно расправился во весь рост. Длинный, сухой, с блестящей на ярких отсветах солнца серебряной головой, он медленно твердыми шагами прошел в главную рубку. Каждая морщинка в сетке, обволакивающей обветренную кожу лица, смеялась. Счастье струилось из каждой складоч-
ки. Счастье, доступное немногим — счастье открытия новой земли среди льдов. Тем большее, что ведь это — Земля Недоступности.
V.
ЗЕМЛЯ НЕДОСТУПНОСТИ
1. ХАНСЕН ДЕЛАЕТ НЕОБЫЧАЙНОЕ ОТКРЫТИЕ
Зуль с настойчивым терпением исследовал каждый фут земли, старательно раскапывая снежной покров и при помощи инструментов проникая в твердую корку вечной мерзлоты. При этом рабочей силой ему служил Гисер—Зарсен. С медвежьим усердием он орудовал инструментом, разворачивая породу не хуже машины.
— Природа сделала ошибку, наделив вас человеческой наружностью, дорогой Зарсен, — острил Зуль. — Минимум того, что вы должны были от нее получить, это — корпуленция слона. А еще правильнее было бы, если допустить возможность превращения материи при сохранении количества энергии, заложенной в теле, — переделать вас в трактор. Из вас вышел бы неплохой фордзончик.
Зарсен сопел и отдувался. Потел, точно работал под палящим солнцем.
Однако, увлекаясь геологическими разведками, Зуль ни одной минуты не забывал того, что в другом направлении от лагеря с таким же рвением разгребают снег и пробиваются сквозь сахарно–звенящую мерзлоту американцы. Как и ожидал Зуль, они не сдержали своего слова. В первый же день пребывания на Земле Недоступности повели энергичные работы по выяснению геологической природы острова. Работа американцев не давала Зулю покоя. Он разрывался между собственными разведками и желанием знать, что делают соперники.
Результаты работ беспокоили его тем больше, что, поставленный в условия почти совершенной изоляции, он располагал только одним помощником — Зарсеном. Американцы же имели в своем распоряжении весь экипаж «Наутилуса».
Зуль не спал несколько ночей. Ему мерещились американские разрезы с перепоясывающими их жирной черной чертой фантастически–мощными пластами.
Наконец доцент не выдержал.