Лед

— Этот мальчик тоже повесился, как и те двое. На старом заброшенном гумне, посреди пшеничного поля. Я помню каждую деталь: летний вечер, спелые хлеба, бесконечный закат, жар, идущий от камней даже в десять вечера, мухи и тело в глубине гумна. Мне тогда стало плохо, и меня увезли в больницу. Потом я снова приступил к расследованию. Говорю тебе, у меня никогда не было такого тяжелого дела. Настоящий крестный путь: горе семей, полное непонимание происходящего, страх, что все снова повторится…

— Вы выяснили, почему они это сделали? Нашли какое-нибудь объяснение?

Старый следователь посмотрел на него полным недоумения взглядом. Наверное, тогда, в 1993-м, у него были такие же глаза.

— Ни малейшего. Никто не мог понять, что это им взбрело в голову. Дети не оставили ни записки, ни другого объяснения. Все были просто потрясены. По утрам люди просыпались в страхе, что придет известие об очередной смерти. Никто так и не понял, почему все это произошло. Родители, имевшие детей-подростков, жили в постоянном страхе. Весь город был в ужасе. Детей сопровождали повсюду и запрещали им выходить из домов. Этот кошмар продолжался дольше года. Семь смертей. Семь! А потом, в один прекрасный день, все прекратилось.

— Невероятная история! — воскликнул Сервас.

— Не такая уж невероятная. Я потом слышал, что нечто подобное происходило и в других странах: в Уэльсе, в Квебеке, в Японии. Среди подростков случались договоры о самоубийствах. А сегодня и того хуже. Они общаются через Интернет и шлют друг другу такие послания: «Моя жизнь потеряла смысл, ищу партнера для самоубийства». Я не преувеличиваю. В случае самоубийства в Уэльсе в Сети было найдено множество соболезнований и стихотворений, а также посланий типа «Я скоро последую за тобой». Кто мог подумать, что такое станет возможно?

— Я полагаю, мы живем в мире, где отныне возможно все, — ответил Сервас. — В первую очередь самое худшее.

У него перед глазами возникла картина: по пшеничному полю тяжело бредет мальчик с веревкой в руках, в спину ему светит закатное солнце. Вокруг поют птицы, кипит жизнь, а у него в голове уже тьма.

Следователь внимательно и мрачно посмотрел на гостя и заявил:

— Да, я тоже так считаю. Все эти подростки не оставили объяснений своему поступку, но у нас есть доказательства того, что они подбадривали друг друга перед тем, как перейти к делу.

— Как это?

— У некоторых из них жандармы нашли письма. По всей видимости, корреспонденция предназначалась кандидатам в самоубийцы. Там говорилось об их намерениях, о том, как они планируют их осуществить, с каким нетерпением ждут этого момента. Проблема заключалась в том, что ни одно письмо не было отправлено по почте, а вместо подписей везде стояли псевдонимы. Когда это обнаружилось, мы решили взять отпечатки пальцев у всех подростков в округе в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет. Запросили прислать графолога. Кропотливая была работенка. Вся бригада трудилась сутками. Некоторые письма написали те, кто уже покончил с собой. Однако благодаря нашей работе удалось выявить троих новых кандидатов. Я уже сказал, невероятно. За ними учредили постоянный надзор и поручили их бригаде психологов. Все-таки одному из них удалось себя убить в ванной с помощью фена для сушки волос. Это была седьмая смерть… Двое других так и не осуществили своих намерений.

— А письма?

— Да, я их просматривал. Ты и в самом деле думаешь, что эта история имеет отношение к смерти аптекаря и коня Ломбара?

— Гримма повесили… — осторожно начал Сервас.

— Коня тоже, в известном смысле.

Сервас ощутил во всем теле знакомые мурашки, признак того, что близится к завершению важный этап дела. Но куда он ведет? Сен-Сир поднялся, вышел из комнаты и вернулся с тяжелой коробкой, до краев набитой картонными папками и бумагами.

— Тут все. Письма, копии досье, экспертизы… Только будь добр, не открывай ее здесь.

Сервас кивнул, глядя на коробку, и спросил:

— А были у подростков еще точки соприкосновения кроме писем и самоубийств? Может, они все принадлежали к какой-нибудь группе или банде?

— Не сомневайся, мы искали, рыли во всех направлениях, перевернули вверх дном небо и землю… Безрезультатно. Самой младшей было пятнадцать с половиной, самому старшему восемнадцать. Все они учились в разных классах, у них были свои интересы, и они нигде не пересекались. Некоторые хорошо друг друга знали, иные были едва знакомы. Их объединяла лишь социальная принадлежность. Все они росли в семьях среднего достатка, а то и в совсем бедных. Ни одного, кто принадлежал бы к богатой семье буржуа из Сен-Мартена.

Сервас почувствовал, как разочаровал следователя такой оборот дела. Он догадывался, сколько сотен часов ушло на отработку всех версий, на сбор малейших сведений, на попытку понять непостижимое. Это дело заняло в жизни Сен-Сира очень важное место. Может быть, оно сказалось на его пошатнувшемся здоровье и привело к преждевременной отставке. Он знал, что старый следователь не перестанет задавать себе вопросы по этому делу до самой могилы.