В то время мы проводили испытания средств заправки топливом в полете. С конца крыла большого самолета-заправщика, вытягиваясь по потоку и провисая, выпускался шланг. Два самолета поочередно должны были специальными штангами, установленными в носу, соединяться в полете со шлангом, имеющим для этой цели воронку на конце.
В одном из полетов двум летчикам была поставлена задача — произвести возможно большее число контактов со шлангом.
И вот Петр Казьмин, пилотирующий одну из машин, продемонстрировал нам весьма завидную подвижность и точность пилотажа. В то время как другой, тоже очень опытный летчик произвел контакт со шлангом один-единственный раз, Петр успел сконтактироваться с соседним шлангом десять раз!
Вот что значит быстрота реакции!
П.И.Казьмин
Одно время Петр увлекся автоспортом и даже принимал участие в международных ралли. Мы, естественно, «болели».
И здесь быстрота реакции очень пригодилась Петру. Не раз он выручал нашу команду и добирался к финишу в числе первых, проделав иногда, правда, часть пути вверх колесами, скользя на крыше. Но в спорте важен конечный результат, и не зря здесь допускаются даже "силовые приемы".
Теперь трудно сказать, сколько раз в ходе автосоревнований Петра приходилось переворачивать "со спины" на колеса, сколько раз прохожие вытаскивали его из-под крутых откосов?.. И непонятным образом кар снова продолжал мчаться к цели, не обращая внимания на повреждения и ушибы, влекомый, как и его перебинтованный водитель, неуемной волей к победе! И здесь, как и в воздухе, Петр и машина сливались воедино. Наверно, это и определяет наивысшую профессиональность освоения человеком техники.
Тогда-то, в самый острый момент увлеченности Петра автоспортом, мне пришлось как-то проехать с ним в качестве пассажира.
Не знаю, как улаживал Казьмин свои взаимоотношения с ГАИ, но, признаюсь, мне было беспокойно в этом рейсе. Я знал, конечно, о великолепной реакции водителя, но было невдомек, почему на скорости сто двадцать он старается непрерывно прикуривать гаснущую сигарету и оборачиваться все время к пассажирам, сидящим позади?
Вскоре мне показалось, что голова его вертится, как на шаровом шарнире, на 180 градусов, ни на секунду не зная покоя. Это было невыносимо. Я сказал: "Останови-ка! Боюсь, у тебя отвернется голова".
Петр не обиделся. Каждому присущ собственный жизненный пульс.
Что же касается Амет-Хана, то, как я уже говорил, никакие просьбы рассказать о своей боевой работе, даже когда он в течение многих лет совместной работы вполне «притерся» к нам, ни к чему не приводили.
Приближалось пятидесятилетие Амета, и наша парторганизация поручила штурману-испытателю Кондратьеву подготовить доклад о жизненном и боевом пути юбиляра. Петр Андреевич проявил завидное упорство, «обрабатывая» Султана, и вот, собравшись в торжественной обстановке 26 октября 1970 года, мы узнали о своем товарище и дважды Герое Советского Союза немало удивительного.
Родился он в Алупке в семье лудильщика.
Лазая с мальчишками по скалам, довольно рано научился любить манящую опасность высоты.
Отцу Султана хотелось, чтобы сын, как и он, стал рабочим. С этим намерением шестнадцатилетний юноша поступил в симферопольское ФЗУ. Но тут под боком оказался аэроклуб. И, наблюдая день ото дня кружащиеся в небе самолеты, Султан возгорелся желанием летать.
Аэроклуб он кончил с отличием, и это дало ему возможность сразу же поступить в Качинское военное авиационное училище.
Великая Отечественная война началась для молодого летчика-истребителя с рассветом 22 июня под Кишиневом.
Но искусство побеждать пришло к нему значительно позднее.
В мае 1942 года Султан совершил свой 150-й боевой вылет. Заканчивая первый год войны, попробовал подвести итог.
Сотни раз с бреющего полета он штурмовал ползущие по всем дорогам с запада вражеские колонны. С куцего своего И-16 он даже бомбил их и, уж конечно, с яростью обстреливал из всех четырех скорострельных «шкасов». Что же касается воздушных боев — он им и счет потерял!.. Но вот беда: не удалось ему сбить ни одного фашистского самолета. Правда, и для них, для врагов, Султан оказался неуязвимым: самолет его им ни разу не удалось подбить, пуля даже не оцарапала Султана.
Амет-Хан Султан
Прилетит, бывало, Амет после воздушного боя — горячий, злой. Жадно затягиваясь папиросой, сплевывает клочья бумаги:
— Строчу, понимаешь, по нему из всех, а он, зараза, не падает!.. Как его сбивать?!
Однажды инженер полка, в котором воевал Султан, решил подтрунить над Амет-Ханом.
— Что ж ты с ними, Амет, воюешь и все вничью?.. У всех есть сбитые, а у тебя ни одного?
— Будут, — буркнул Султан.
— Когда? — не унимался инженер.
— В мае собью.
— Ладно, поглядим.
Прошло время, и снова смеется инженер:
— Эй, Амет! Май-то прошел…
— Не прошел — день остался! — огрызнулся Амет.
Их полк стоял севернее Москвы, прикрывая с воздуха Ярославль.
Рано утром тридцать первого мая заныли сирены.
Взлетев, Амет ушел восточнее Ярославля, полагая, что вражеские бомбардировщики зайдут со стороны солнца. Он не ошибся: помог боевой опыт.