Лечение сном. Из записок старого психиатра

Вот что рассказала мне Ирина Петровна при нашей первой встрече: и детство, и юность Ирины Петровны прошли на юге, где отец её занимал большой пост в одном из университетских городов. У неё рано обнаружились большие способности: не случайно уже в 28 лет она была профессором. Но она была не только способным человеком; она обладала характером независимым и самолюбивым. За ней установилась определённая репутация, которой она даже гордилась. О ней говорили: «Она не женщина, за ней не поухаживаешь». И, тем не менее, в 22-летнем возрасте она сошлась гражданским браком со своим учителем по университету. Этот человек был на 20 лет старше и был женат, имел двоих детей. Поступок Ирины Петровны превратился в крупный общественный скандал. Дело происходило в 1910–1911 годах. Отца её в городе все знали. Её пришлось вместе с мужем переехать в другой город. Но и там она, по понятиям того времени, продолжала быть в «ложном положении», так как первая жена не хотела давать её мужу развод.

Но даже не это было главным источником её страданий. В том самом году, когда она сошлась со своим будущим мужем, он вступил в связь ещё с одной ученицей. Она узнала об этом очень скоро, но пыталась более или менее удачно компенсировать себя. Она утешала себя сознанием, что она – первая жена в этом сложном браке: и более любимая, и официально признанная (через семь лет, уже после революции, муж её получил развод и оформил отношения с ней). Этот «треугольник» продолжался 18 лет, до самой моей встречи с Ириной Петровной. Все трое жили в одной квартире: на Ирине Петровне лежала обязанность заботиться и о муже, и о второй жене. Для посторонних вторая жена была лучшей подругой Ирины Петровны. Этот крест, невыносимый даже для человека без всякого самолюбия, Ирина Петровна несла с большим мужеством: она находила удовлетворение в своей научной деятельности, в своей педагогической работе. Но условия её жизни изменились. Ей пришлось перейти на малоинтересную работу в библиотеке, а затем – и это главное – ей пришлось усомниться в том, что в «треугольнике» первое место действительно за ней. Муж серьёзно заболел; она добросовестно выполняла обязанности сиделки. После его выздоровления она, по совету врачей, отказалась от продолжения совместной половой жизни. И вдруг она узнала, что её соперница, «вторая жена», собирается быть матерью. Вот тут впервые, в трамвае, с ней случился припадок. Припадки стали быстро учащаться, опять-таки, далеко не беспричинно.

Правда, беременность не подтвердилась, но выяснилось другое обстоятельство. В первые же дни после болезни, окружённый дома всяческой заботой, муж Ирины Петровны начал деятельно ухаживать ещё за одной ученицей, приносил той букеты на пятый этаж.

Вот вкратце история жизни и одновременно болезни Ирины Петровны. Удивительно ли, что в сновидении она так гневно расправляется с Я., этим дурным подобием её мужа, со всеми его недостатками, но без его достоинств.

Почему же Ирина Петровна и в самом деле не вышла из совместной семейной «ложи», в которой жизнь её сложилась так неудачно? Тут было много причин, может быть, даже больше, чем мне удалось установить. Ей было уже 40 лет, 18 из них было прожито совместно с мужем. Они были прочно связаны общей работой, общими научными интересами. Несмотря ни на что, она просто любила его. Наконец, в ней жил преувеличенный страх перед собственным темпераментом, который однажды в молодости, в 22 года, уже подвёл её; брак в её глазах был как бы гарантией против новых неожиданностей… Вероятно, и это ещё не все мотивы, удержавшие её в «ложе». Так или иначе, но решиться на разрыв с мужем в действительной жизни, а не во сне, она не могла, а самолюбие, её чувство собственного достоинства восставали против невыносимо унизительного положения. И, не найдя выхода из своего конфликта, она заболела «неврозом страха». Ибо основной причиной, мешавшей ей выйти из дома, был страх, а сердце, которое и в обычном страхе играет немалую роль, было здесь тем фасадом, как бы той ширмой, за которую прятался этот невротический страх.

Во многих случаях страх выступает ещё более открытым, явным образом. Я вспоминаю одну пациентку, также несколько лет сидевшую дома. Ей было лет 30. Она имела среднее образование, работала раньше в управлении завода. После того как муж её, доставивший ей много страданий, бросил её с тремя маленькими детьми, она заболела неврозом страха. Хотя ей немного помогал отец, но нужно было кормить и себя, и детей. Она стала дамским парикмахером. У себя дома она была очень активна, имела поэтому неплохой заработок. Однажды, в начале лечения, я попытался вывести её из дома на прогулку в сад, который непосредственно примыкал к их двору. И, тем не менее, стоило нам отойти от крыльца дома на 20–25 шагов, как она уцепилась за мой рукав и с громким плачем, несмотря на присутствие посторонних, стала умолять меня вернуться домой. Так мне и не удалось удержать её в саду. Дома она сейчас же успокоилась.