Лебедь и медведь

Ему пришлось незаметно наблюдать за братом даже на природе — а значит, и за его горячим сексом со своей зайкой. Мейсон уже молился, чтобы поскорее настала зима. Наблюдая, как они смотрят друг на друга через тарелку с макаронами, как ласкают друг друга под столом, он терял аппетит. А что за глупые прозвища?

«Медвежонок» и «медовый пирожок» заставляли его давиться едой. Если он еще раз услышит это, то, честное слово, застрелится.

И Джесси — эта злюка, чье присутствие преследовало его в мечтах и заставляло твердеть член во время ежедневной мастурбации в душе, рассмеялась, когда он пожаловался.

— Почему я должен оставаться в квартире вместе с ними? — застонал он, когда девушка откатилась от своего компьютера.

Несмотря на многочисленные попытки Джесси выгнать его, Мейсон продолжал торчать в ее рабочей зоне. Его притягивала эта девушка — единственная, кто не готов был раздвинуть перед ним ножки, хоть он и отчаянно хотел, чтобы она это сделала.

Мейсон не коснулся ни одной киски с тех пор как встретил красавицу с плотно сжатыми бедрами, и вовсе не потому, что предложений не хватало. Наоборот, женщины почти бросались на него, и это граничило с сумасшествием. Чем больше он аккуратно отвергал их, тем сильнее они старались. Они приближались к нему с полным арсеналом коротких юбок, не оставляющих простора для воображения, откровенных блузок и шаловливых ручек.

К сожалению, они не возбуждали его. Черт, член Мейсона даже не просыпался, если только он не думал в тот момент о Джесси. Одно воспоминание о темных глазах, ухмыляющихся губах или сочной заднице, и он становился тверже стальной балки. Мейсон ежедневно мастурбировал на Джесси, иногда по три раза в день, запершись в ванной. Он включал воду и мучил свою бедную руку. Неважно, сколько раз он кончал, бормоча ее имя — нахмуренное лицо во всей красе ясно запечатлелось в его памяти — заканчивалось все одинаково. Как только он видел ее или думал о ней снова, он снова ее хотел.

Мейсон знал, как решить эту дилемму. Парочка погружений в шоколадную киску, и все дела, вот только пока ему это не светило. Мейсон мог поспорить, что девушка втайне наслаждается тем, что снова и снова его отшивает.

К этому моменту он потерял счет тому, сколько раз и как она говорила «нет», но, как мазохист, пробовал снова и снова. И не мог просто обвинить свое медвежье любопытство. Человек в нем нашел ее увлекательной.

— Ты должен быть рядом. В последний раз, когда злодей решил напасть, камер было недостаточно, — сказала ему Джесси, даже не отрываясь от клавиатуры. — Мы усилили защиту, и Фрэнка, этого чертова шпиона, теперь уже нет, но все же не можем рисковать, злодей не должен пройти мимо нас.

— Я понимаю. Но ты не знаешь, о чем говоришь. Они никогда не прекращают.

— Не прекращают делать что? — рассеянно пробормотала она.

— Трахаться. А ты что подумала?

Пальцы, летающие по клавиатуре, замерли и остановились.

— Ты преувеличиваешь. Я имею в виду, они же должны есть, не так ли?

— Иногда они едят во время этого, — проворчал Мейсон. — Это уже похоже на болезнь.

И чертовски раздражает то, что у него этого нет, а очень хочется.

— Не знаю, в чем твоя проблема. Я имею в виду, ты потратил почти двадцать лет, раздражая своих соседей, пока развлекался со своими подружками. Разве ты не должен быть застрахован от женских стонов?

— Во-первых, я не такой старый, — несмотря на свои двадцать восемь с четвертью, он, конечно, уже развеял по миру свою долю спермы. — Во-вторых, одно дело — участвовать в создании стонов, а другое — слушать их. И мы даже не будем обсуждать рычание. В конце концов, это мой брат. Это отвратительно.

— Приятно видеть, что даже у тебя есть какое-то понятие о такте, — ответила она, обернувшись к Мейсону и ухмыльнувшись, отчего ее глаза заблестели.

— Почему мы не можем заставить Виктора понаблюдать несколько ночей? — проворчал он. — Мне нужен хороший четырнадцатичасовой непрерывный отдых. Знаешь, я — медведь, и мне нужен сон.

— Виктор не может сделать это, потому что Чейз сказал, что оторвет голову кому-то другому, и ты это знаешь. Так что хватит дуться, как ребенок, или я принесу тебе соску и приклею ее к твоему рту.

— Я знаю, что еще ты можешь приклеить к моему рту, — вырвалось из него раньше, чем он смог остановиться.

— Да, мою ногу, когда она пройдет через твою задницу. А сейчас, напомню, некоторые из нас здесь работают.

— Ты так груба со мной. — И, Боже, ему это нравится. Напористая, без глупостей и такая сексуальная, что причиняла ему боль, Джесси воплощала все, что он желал в женщине. К сожалению, кажется, она решила противостоять ему.

— Сейчас заплачу. Иди и пожалуйся кому-то, кого это волнует, — сказала девушка.