Лазутчик

— Серёга, а ведь Ольга права. Давай ему туда курицу закинем, он, может тогда успокоится, в сон его потянет. У него же одна забота — пожрать. А то не ровен час, какое-нибудь волшебство сообразит, чтобы насытиться.

Мнения опять разделились. Одни были за то, чтобы Лазутчика покормить, другие — за то, чтобы он сидел голодом. Илья больше всех возмущался, что мы собрались его кормить.

— Да что вы за люди такие! Зло должно быть наказано! Сытое брюхо к ученью глухо! Сколько волка не корми, он в лес смотрит! — Сыпал он народной мудростью.

— Папа, доброе слово лечит, а злое калечит! Худо тому, кто добра не делает никому! — Дениска был за то, чтобы покормить Лазутчика, и очень хотел склонить весы народного правосудия в свою сторону.

Так и не придя к согласию, оставили вопрос этот открытым до вечера. Радик открыл свой сарай, притащил из огорода несколько ровных брусков и сколотил устойчивую подставку для клетки прямо над циркулярной пилой. Когда стали вытаскивать клетку из Уазика, Лазутчик с удвоенной силой начал грызть деревянные прутья внутри. Клетку установили на подставку, и сразу же заскрежетало железо, а в щели показался длинный коготь Лазутчика. Только включили станок, как царапанье сразу же прекратилось. Радуясь, что нашли альтернативу машине, мы выбрали дежурных, чтобы не оставлять Лазутчика в одиночестве.

Риту разместили у Егоровых в летнем домике. Сергей взял руководство над всеми дежурствами в свои руки. А мы вшестером — Иван, Илья, Сакатов, Дениска, Татьяна и я, сели на Уазик и поехали искать то, не знаем что. Вернее, нас поехало семеро, ещё Полкан, который радостно забрался на своё место и делился своими слюнями и с Татьяной и с Дениской, которые сидели с ним рядом. Анну я решила вызвать уже в лесу, чтобы не привлекать к ней излишнее внимание в деревне. Иван погрузил в багажник канистру с питьевой водой, а Татьяна взяла с собой пирожков, сказала, что в лесу мы обязательно проголодаемся.

День был хорош. По небу медленно плыли облака, поэтому солнце не успевало нагреть металлическую крышу Уазика, и сделать из него печку. Свежий ветерок носился по зелёным полям, заглядывая под каждую травинку, словно тоже, как и мы, что-то потерял. С более-менее хорошей дороги мы свернули на лесную узкую дорогу, которая пошла в гору. А потом дорога спустилась к речке Вьюшке, и побежала с ней рядом, то приближаясь к ней, то отбегая от неё, словно играя в догонялки. Потом мы снова выехали на открытую грунтовую дорогу и около часа ехали вдоль кромки леса. Мы с Татьяной перебирали письма от её деда и бабки, потом к нам подключился Дениска, а потом и Сакатов. Но никакого больше упоминания о ночном происшествии деда мы не нашли. Хотя письма были очень интересные. Такие милые сердцу. Заботливые, обстоятельные. Бабушка писала ровным почерком, буквы были почти печатные, и читались её письма легко. Зато у её деда почерк был, как у врача. Не знаю, как Татьяна понимала то, о чём он писал!

— У нас всего пара мест, где осенью можно пострелять в уток. — Сказал Иван — Через шесть километров будет лесное озерцо небольшое, почти болото, со всех сторон заросшее камышом и ряской. Там утки садятся и активно кормятся, поэтому сюда многие приезжают поохотиться. Скорее всего, именно здесь дед Татьянин с братом и были. И ещё, там лес кругом. И остатки старой, очень старой дороги. Когда я мальцом был, отец мне показывал там последний сохранившийся верстовой столб. Сейчас его уже там нет, сгнил, упал. Я жалею, что место, где он стоял, не запомнил.

Проехав до развилки, от которой уходили во все стороны четыре дороги, мы повернули в хвойный лес, который встретил нас свое сумрачной торжественностью. До озера было не проехать на машине, поэтому Уазик Иван поставил у большого камня, покрытого седым мхом. Он налил в две фляжки воды, протянул одну фляжку Дениске, другую оставил у себя. Мы, побрызгавшись из баллончика средством от комаров, пошли вглубь леса. Лесные звуки окружили нас, а мелькание солнца где-то вверху, между густыми кронами сосен, дополнило чудесное ощущение радости от встречи с лесом, живущим в мире, где нет ничего суетливого, ненужного, а есть только вечная неторопливая красота природы.

Под ногами стали попадать кочки, говорящие о близости болота. Запахло речной водой с примесью тины. Идти стало труднее, приходилось выбирать место, куда поставить ногу. Мы вытянулись цепочкой друг за другом, и первым шёл Иван. Деревья вокруг стали мелкими и чахлыми. Зато трава доходила до плеча, закрывая обзор и мешая видеть путь, куда идёшь. Мы вышли к большому озеру, правда к самому берегу было не подойти, так как между кочками хлюпала вода, поэтому мы вернулись на высокое место, с которого видно было всё озеро и его окрестности. Иван развернул карту.

— Вот озеро. — Показал он на карте — Если они уже настреляли уток, и собирались идти обратно, а деревня у нас вот здесь, — он провёл пальцем в конец карты — то мы должны обследовать юго-восточное направление, как наиболее вероятный обратный их путь.