Лазурный берег

— В какой мы отель? В «Маркотт»? — бодро спросил Егоров. Пожалуй, он один чувствовал себя совершенно естественно.

— Отели оккупированы, — обрадовал Анри. — К нам на фестиваль со всего мира съехались. Отели за полгода заказаны. Многие спят даже на пляже.

«Врет!» — подумал Вася, но Анри не врал. Гостиницы в дни фестиваля на Лазурном берегу и впрямь бывали переполнены, а оставшиеся стоили таких денег, что некоторые киноманы и журналисты и впрямь ночевали на пляже, благо климат позволял. А душ принимали днем в номерах более удачливых коллег.

— Где же мы жить будем? — расстроился Егоров.

— На полицейской квартире.

— В общаге, что ли?.. — пошутил Плахов.

— На полицейской квартире, — повторил Перес, не знавший слова «общага» и удивлявшийся тупости русских.

На несколько минут повисла вязкая гнетущая тишина.

— Слушай, Анри, а откуда ты русский знаешь?.. — вкрадчиво спросил Рогов.

— Моя прабабушка — русская графиня. Из Москвы. А после вашей революции она уехала. К счастью. Здесь вышла замуж.

— Значит, ты граф? — уважительно протянул Рогов. — Молодец!

— Да, я граф! — вспылил Анри, сразу вспомнив все старые обиды. — Но это только титул! Моя прабабушка была вынуждена бежать — уходить и потеряла все угодий и накоплений, а крестьяне сожгли усадьбу!..

— И ты с тех пор зол на русских? — понял Плахов.

— Французы славятся хорошей памятью, — кивнул Рогов.

Анри скрипел зубами. Егоров, который не прислушивался к разговору, а любовался видом роскошных вилл на трассе Ницца — Канны, вдруг громко сообщил:

— Красивые дачи!..

— Это виллы знаменитых людей, — сдержанно пояснил Перес, пытаясь успокоиться. — Спортсмены, артисты…

— У нас сейчас тоже такие строят, — откликнулся Егоров.

— У вас их строят мафиози, — снова начал заводиться Анри. — Вроде вашего Троицкого. А у нас — мировые звезды!

— Можно подумать, что здесь мафии нет… — буркнул Рогов.

— Что ж вы на фестиваль его пригласили? — ехидно спросил Плахов.

— Это не мы… Это комитет. Полиция не знала.

— А полиция что, — не французы?..

Анри не ответил.

— Так арестуйте его сами и нам выдайте. Какие проблемы?

Анри снова не ответил. Включил радио. Салон заполнила зажигательная песня. Мелодия была до боли знакомая, а слова — непонятные. На французском. Через пять секунд Плахов и Рогов узнали песню и рассмеялись.

— Что, Анри, нравится тебе песня? — вкрадчиво начал Василий.

— Неплохая мелодия нот, — сквозь зубы ответил Анри. — А содержание — о свободном человеке, который бежит впереди всех.

— «Нас не догонят», — перевел на русский Плахов.

— Анри, это русская группа, — пояснил Рогов, — потому и мелодия нот неплохая. А называется она «Та-ту». Запомни, Анри: «Та-ту»!

— Вась, а знаешь анекдот, как называется соответствующая мужская группа?.. Ну, дуэт милых мальчиков?..

— Как?

— «Тот-Того»…

Засмеялся даже Егоров…

Полицейская конспиративная квартира не слишком впечатлила питерских «убойщиков». Маленькая комната и маленький балкон с огромным кактусом, крохотная кухня и миниатюрный душ.

— Это вам, — Перес передал ключи Егорову.

— М-да, — промычал Рогов.

— Говорил же, общага, — напомнил Плахов.

— Это просто небольшая конспиративная квартира. Для встреч с агентами.

— И для интимных тоже, — хохотнул Егоров.

— Может, это у вас в России так, — возмутился Анри, — а здесь такое не принято.

— Ну да, во Франции, как известно, секса нет! — усмехнулся Плахов.

Анри шутки не понял.

— Здесь же всего два дивана! — встревожился Рогов, оглядев комнату.

Ему не улыбалось делить ложе с коллегами.

— Есть еще эта… как ее… говорилка?

Все недоуменно воззрились на Анри и успокоились, лишь когда он, кряхтя, извлек из-за шкафа раскладушку.

— Говорилка — это беседка, — пояснил Плахов. — А это — раскладушка.

— Складушка, — согласился Анри.

— Как раз для Рогова, — сказал Егоров.

— Почему для меня?!

— Тебе для роста полезно.

— Конечно, все лучшее всегда для меня… Складушка-нескладушка…

Василий только делал вид, что недоволен жизнью. На самом деле ему все нравилось: и квартирка, и вид с балкона, куда он уже успел сунуть нос, и даже раскладушка, и слово «говорилка» понравилось, а самое главное — что он сейчас примет душ (надо думать, у французов не отключают летом горячую воду; хотя и холодной можно — не графья!..) и пойдет гулять по Каннам.

— Когда Троицкого будем задерживать? — спросил добросовестный Плахов.

— Это я с комиссаром должен иметь тактический совет. Завтра показ его фильма.

— А где он сейчас?

— У себя на яхте. Напротив маяка.

Егоров вытащил из сумки матрешку, повертел ее двумя пальцами в воздухе, вкусно причмокнул.

— Это вам, детектив. Сувенир на память.

— Мерси! — сдержанно поблагодарил Анри.

Как человеку с русскими корнями, никогда не бывавшему на своей заснеженной исторической родине, все знакомые, попадавшие в Россию, считали своим долгом привезти ему в подарок матрешку. У него дома их скопилась уже целая полка. Этот русский полицейский еще ладно — привез маленькую. А то ведь случалось… Одна матрешка была размером примерно со слона — с Шаляпиным на переднем плане.