Ларец соблазнов Хамиды

Быть может, прогулка по пещере оказалась не так безопасна? Быть может, коварный недуг притаился за какой-то из дверей? Или спал в отгороженной от всего мира каморке, пока она, дурочка, не вызволила его оттуда?

«Ох, как же ты умна… Не дело, когда обычная женщина столь необыкновенно прозорлива! Это может быть по-настоящему опасным…»

Хамида осторожно встала. Отчего-то ей не пришло в голову, что камень можно опустить в ларец. Девушка сделала несколько шагов, на цыпочках вышла из комнаты, плотно затворила двери. Дошла до опочивальни и только здесь, наконец, рассталась с камнем. Точнее говоря, она положила его у своего изголовья – пальцы, конечно, перестали сжимать это чудо, но глаза оторваться от созерцания столь совершенной красоты так и не смогли.

Но не успела Хамида опуститься на ложе, как ветер вновь прошелся по комнате. Казалось, что замерцал и свет в потревоженных светильниках. По стенам плясали странные, пугающие тени. Хамида сидела выпрямившись, едва находя в себе силы, чтобы дышать.

Девушка испугалась. Ее сердце билось все сильнее, усиливалось и мерцание масляных ламп. Хамида закрыла глаза и скрестила на груди руки. Она еще могла воспринимать свет, мерцание которого усиливалось с каждой минутой. Страх сдавил ей горло. В какую еще историю она влипла теперь? Зачем взяла камень? Зачем вообще унесла ларец из каменных кладовых?!

– О Аллах всесильный, прошу тебя, пощади! Или дай мне умереть сейчас, не увидев позора, не ощутив боли…

И в этот миг она лишилась сознания.

Свиток двадцать второй

Хамиде снился один из тех самых снов. Из тех, о которых никто не говорит, в которых никто не признается. При воспоминании о которых на следующий день горит лицо. И все же этот сон отличался от всех остальных. Он казался более отчетливым.

Рука у нее на колене была теплой. На бедре она ощущалась как огонь. Жар заструился по ней, достигая таких глубин, где самые тайные, самые откровенные фантазии начали ею овладевать. Прикосновения дразнили, обжигали, словно огонь.

Теплые опытные пальцы сжали подол и подняли ночную рубашку до бедер, легкое царапанье ногтей оставило покалывающий след на коже. Приятная дрожь, трепет ожидания, дразнящее поглаживание.

Прикосновения стали еще настойчивее, еще неторопливее.

Объятая неясным томлением, Хамида потянулась. Ладонь погладила внешний контур ее бедра, скользнула на внутреннюю сторону. Ее тело выгнулось навстречу ласке, подчиняясь, уступая ей. Когда прикосновение почти отступило, она последовала за ним, запрокинув голову. Еще…

Она вздохнула, когда вторая ладонь присоединилась к первой и начала гладить ее тело, пробираясь под рубашку все выше. Ласкающие пальцы скользнули вверх, в волосы, когда она безвольно откинулась на подушку. Твердые горячие руки обхватили ее за талию и потянули ниже. Она заскользила с горы подушек вниз, в мерцающие глубины, вниз, в жаждущие и желанные объятия.

О, как сладко! Хамида едва не замурлыкала.

Горячие кончики пальцев очертили кругом ее пупок. Мышцы живота сжались в ответ, затем расслабились, когда прикосновение смягчилось, устремившись ниже. Она раздвинула бедра, застонав. Но это был не отказ, все, что угодно, но не отказ. Круг расширился, Хамида беспокойно заерзала. Раздвинутые колени задрожали, дыхание остановилось. Ближе.

Она хочет… Она не знала, чего именно хочет. Она сама и есть желание. По телу пробегали судороги. Хамида застонала от наслаждения. И тут услышала голос… Тот самый голос… Тот, который она и должна слышать подле себя… Голос знакомый, желанный.

Ощутив дыхание у своего уха, Хамида вздрогнула и наконец проснулась. Так это не сон!

Хамида метнулась в сторону, пытаясь вырваться из этих рук, но обнаружила, что крепко прижата к кровати чьим-то телом. Она набрала воздуха, чтобы закричать, но почувствовала, как губы прильнули к ее губам. Руки крепко удерживали ее руки, прижимая их к обширному ложу. Ее тело еще глубже погрузилось в перину, пока она извивалась под этой тяжестью.

Колючая щетина царапала лицо, когда незваный гость касался губами ее губ. Девушка попробовала двинуться, но поняла, что это бесполезно. Она не могла пошевелиться, не могла закричать, когда язык мужчины проскользнул между губами, а колено раздвинуло обнаженные бедра.

Его рот был горячим, со вкусом лакрицы и лимона. Этот чужой привкус побудил ее к действию. Изогнувшись под его тяжестью, она попыталась сбросить его с себя. Но он лишь усмехнулся.

Язык ощупывал ее рот, входя и выходя в ритме, который смело можно было бы назвать бесстыдным и жаждущим. Хамида попыталась сбросить его с себя, но силы были неравны.

Пошарив рукой в темноте, Хамида попыталась нащупать какой-нибудь тяжелый предмет. Светильник! Тот самый, неведомо каким чудом дающий яркий белый свет. Но одной рукой его не поднять – слишком тяжелый.