Ларец

– Уж казалось, вовсе забили с Петра-батюшки долгополых, – Танатов глядел теперь обеспокоенным. – После Тартарщины они даром что темные были, а все вес имели. А как уж во времена просвещенные пообщипали у них колокола со звонниц, словно лепестки у ромашки, так уж стали сидеть тихо за печкою. Еще б немного, и вовсе их вымаривай. А тут вдруг то там, то здесь донос пошел – незнамо откуда берутся попы новой складки, ровно их подкидывает кто! Как грибы после дождя лезут! Отчего из некоторых именитых родов ни единого человечка к нам не идет? А ну как долгополые тож в орден какой сбились на манер нашего? Тогда как? Сперва и не верил никто. Откуда деньги на такое сообщество, без них небось ничего не сладишь. Где средоточенье его, сердце тайное? Все говорили, не может такого быть, один я решил – может! Ну и кто прав оказался?

– Так и где ж выходило им быть?

– Где, как не в землях необжитых, неведомых. Лет десять пришлось по крохам слухи собирать. И по всему выходило, что либо в Сибири где, на Урале иль Алтае. А тут едет себе долгополый из тех самых, из подкинутых, да еще местность куда как хорошо знает! Как было к нему не прибиться?

Отец Модест сгорал со стыда, уставясь в земляной пол, но слушал внимательно.

– Верно ль то, что тщитесь оборвать Цепь Святого Петра?

Вздрогнула, похоже, не одна только Нелли: голос отца Иеремии громогласно прозвучал под низкими сводами. Нифонт с недовольною миной кинулся к зеркалам, ни на мгновение не заслоняя от пленника, повернул немного то, что справа.

– Не мытьем, так катаньем, – Танатов, казалось, не обратил внимания на то, что вопрошающий голос переменился. – В нескольких местах уж сии цепи надпилены. Только б разобраться со священниками теми, откуда ж они только взялись?

– Как добрался ты сюда? – вновь взялся за дело Нифонт.

– Ходом подземным, – Танатов подмигнул незнамо кому. – Ох уж ободрался да страху натерпелся-то!

– Откуда карта?! – теперь уж не сдержался отец Модест. – Неужто добыта на теле Рыльского?

– Так вить не признал меня дурачина-то. И то сказать, лица сроду не видал, ох ловок я был на машкерады в молодые годы! Впрямь за натуралиста принял, приветил как родного. Уши у меня повяли от россказней про град новорожденный! Ан чую, знает что-нито, нюхом чую. Он в дверь банькою распорядиться, а я за бумаги. Только неловок оказался, споткнулся да ящик-то из скрыни выворотил на пол. По полу бумаги разлетелись, не собрать. А этот и воротись некстати. Ох уж у меня поджилки затряслись, не слажу, думаю, эк вить он в Сибири-то омедвежел!

– Как ты его одолел? – Словно трещина была в красивом голосе отца Модеста.

– Страх убивает не только разум, но также силу телесную. Уж на что я сам трусил, так мой страх был неглубокой, минутный. Его страх рос в нем десятилетие бессонных ночей. Не успел он вознегодовать, как я завопил: «Неверный брат, красная рука тебя настигла!» Он аж побелел, да и прикрыл на мгновение лицо ладонью. Тут уж я кубарем ему в ноги, сбились-покатились. Единого мгновения не хватило ему с собою совладать, оно все и решило. Сильней я вышел. А уж как прирезал его, с бумагами разобрался. Очень карта пещерная меня разохотила.

– Воистину нещасное стечение обстоятельств, – задумчиво произнес князь Андрей Львович. – Из всех только Рыльскому и разрешено было иметь такую карту: вить не уроженец здешний заблудится насмерть, но даже Зайницу она не надобна, он в Крепости живет.

Со свойственною ему, но не его летам легкостью князь поднялся и подошел к Нифонту. Верно, настал его черед спрашивать.

– Ордынцы приветили тебя как своего, – спросил Нифонт впрямь уже за княсь Андрея. – В чем тому причина?

– Причина давняя, в годе сто двадцать третьем, когда тартары были великим народом, сотрясающим мир.

– А вить он считает по летосчислению анно ординис, – негромко сказал отцу Модесту Роскоф, также уже подошедший поближе. Вокруг Танатова образовалась уж изрядная толчея, но Нифонт, верно, устал с тем бороться, только делал свирепые мины, когда кто мог заслонить зеркала.

– А потом заявляют, что не от храмовников пошли, – усмехнулся священник. – Так что содеялось в сто двадцать третьем годе?