Лапти

Осип подсчитывает на пальцах. Два раза на каждой руке отложил.

— Двадцать пудов.

— Не работавши, уже получил двадцать пудов. Подсчитай, сколько трудодней.

Вынимает трудовую книжку дочери:

— Тридцать девять.

— А твоя книжка где? Сына, жены?

Осип прячет книжку за пазуху, смотрит на мужиков, ищет у них сочувственного взгляда и вдруг восклицает:

— Грыжу у меня забыли?!

— Слышали. У жены тоже грыжа? И у сына? Все четыре работника. Стыдно вам есть дочернин хлеб. Вы его весь забрали.

— А что край пишет? — напоминает Осип.

— Сходи в правленье, — советует Алексей. — Я хлебом не распоряжаюсь.

— Опять в правленье. Загоняли человека.

В окно светит солнце, ветер качает тополь, осыпая с него последние листья. На лужайке бродит пестрая телка. Прогремела телега, подняв пыль. Люди снуют то к магазину кооперации, то к правлению колхоза. Около правления тележка чья-то стоит.

Алексей идет туда.

Осип и группа мужиков — за ним. У кооперативного склада — бочки с керосином, весы. Продавец отпускает керосин. Синяя скособоченная колокольня церкви. Креста уже нет, на древке алый флаг.

В правлении почтальон. Передает пакет Алексею. Пакет по форме знакомый — из райкома. Хотел вскрыть, но, как муха, заныл Осип. Посмотрел на него, крикнул счетоводу:

— Александр Иваныч, почему вы Осипу хлеба не даете?

— Какому Осипу? — будто не знает Сатаров и толстым карандашом трет переносицу.

— Вот этому.

— Ах, этому! Тебе, значит, хлеба? — переспрашивает Сатаров.

— Да, хлеба, — говорит уже Осип. — Всем дали, мне… отказ.

— Ты грамотный?

— Читать знаю.

— Читай, — и указывает на черную доску.

— Зрение у меня слабое и грыжа.

— Грыжу, можно удалить в два счета. Хошь, перочинным ножом вырежу?

Кто-то вслух читает фамилию Осипа на черной доске, а он свое:

— Бабе квашню ставить пора — муки нет. Вот люди какие!

— Сколько тебе? — спрашивает Сатаров.

— Четыре пуда пока, — быстро отвечает Осип и разворачивает широкую пасть крапивного мешка.

— Войдет ли? — кивает счетовод на мешок.

— Вполне.

— Не донесешь ты. У тебя грыжа.

— Бог даст, донесу.

Растопыривает мешок еще шире, смотрит в него, будто хочет туда дунуть.

Сатаров хохочет:

— Вдруг лопнет? — спрашивает он.

— Баба починила, — говорит Осип, — а смех твой… это что же… Опять над бедными смех?

— Скажи, на какой глас распевается «душе моя, восстани, что спиши?..»

— На шестой, — не задумываясь, отвечает Осип.

— Дальше какие слова?

— «Конец приближается и нужда ти молвити».

— Подходяще, — хлопает Сатаров по ляжкам, — «Конец приближается и нужда…» Спала твоя душа под кустом, проголодалась и с мешком за мукой пришла.

— Будет тебе, — сердится Осип. — Пиши ордерок на четыре пуда.

— Деньги плати.

— Где их возьму?

Алексею надоело смотреть на Осипа. Он кричит Сатарову:

— Отпусти ты его с глаз долой. Выпиши ему полтора пуда, и больше чтобы не ходил без денег!

— Как так не ходил? — тревожится Осип. — А зачем тогда колхоз? Опять бедноте маяться?

Сатаров пишет ордер и отдает Осипу. Тот читает, качает головой и уходит. На улице ругается:

— Окаянны, полтора пуда!

Кузьма Столяров, брат Алексея, долго стоял возле двери и слушал разговор счетовода с Осипом. Когда тот ушел, он, шагнув к столу, сквозь густые усы несмело сказал Сатарову:

— Бурдина мне.

— Он у пахарей. А тебе зачем?

Отошел и, помедлив, произнес:

— Так.

Алексей стоял неподалеку. Искоса глянул на брата, упорного единоличника. Знал, что брат никогда и никуда не зайдет «так», тем более в правление колхоза. Он и в совет-то ходил только по вызову. Вспомнив про пакет, вскрыл его. Там было две бумаги. Одна — от крайкома партии с припиской на ней секретаря райкома, вторая — от Вязалова. Прочитав, положил бумажки перед Сатаровым. Тот сначала пробежал глазами, затем, переглянувшись с Алексеем, громко прочитал стоявшим здесь мужикам:

АЛЫЗОВСКОМУ РАЙКОМУ ВКП (б)

Предлагается освободить от работы председателя Леонидовского сельсовета т. Столярова А. М., а последнему немедленно явиться в крайком для переброски его, согласно постановлению бюро, техником-гидравликом по ирригации Левобережья Волги.

Секретарь крайкома Буров

Зав. Учраспред Крылов

От райкома еще короче:

Тов. Столяров!

Сдавай дела т. Сорокиной, а сам немедленно выезжай.

Уманский

Записку Вязалова Сатаров прочитал молча.