Лампочка

Где он сейчас, папа? Если воздушный замок растаял, то что ж на самом деле? Вечная чернота и пустота? Ты висишь в этой пустоте, ни рук у тебя, ни ног, одни только мысли… и они так и крутятся в голове… даже не в голове, откуда там голова? Просто крутятся… И значит, это суждено каждому? Ей, Саньке, маме, надутому врачу, Косте и его выдре? Тогда уж лучше, чтобы вообще ничего. Чик – и готово, больше тебя нет. Нигде вообще нет – ни в мире, ни в тебе самом. Как там Базаров говорил? Человек умер, лопух вырос. Был человек, думал себе что-то, мечтал, страдал, стихи писал… или кляузы… а потом это всё вместе с его телом истлевает? Так ведь это ещё страшнее! Не в первый раз такие мысли… как чёрные твари, шебуршащиеся во тьме. Раньше-то горела эта лампочка, отгоняла их, а теперь – что же?

Звонить пришлось долго. Ключа у Саньки не было. «Мамка не даёт, – пояснил он. – И потеряю, говорит, и вообще… Может, гости у неё…»

Судя по внешности, этой самой мамке можно было бы дать от сорока до шестидесяти. Лет в колонии строгого режима, усмехнулась Тамара. Драный халат, наспех закрученные на затылке пепельные волосы, вытянутое, лошадиное лицо в багровых пятнах.

– Вам что? – приветливостью в её голосе и не пахло.

Тамара, стараясь говорить как можно спокойнее и доброжелательнее, скормила ей версию о падении на асфальт, сообщила о требованиях травмопунктовского врача. Санёк юрко прошмыгнул в квартиру и скрылся в тёмных недрах.

– А тебе с того какая радость? – выслушав, хмуро поинтересовалась тётка. – Тебе больше всех надо, да?

– Что-то я не понимаю… – уже начиная закипать, негромко сказала Тамара. – Это же ваш сын, с ним случилась беда, если бы не отвести его к врачу, всё могло кончиться гораздо хуже. Чем вы недовольны? Что я ему помогла?

– Свой интерес сейчас у каждого, – сообщила Санькина мать. – Кто тебя знает, может, ты к квартире примериваешься. А может, это самое… домогалась до ребёнка! Тварь! – голос её взвинчивался в бешеном темпе. – Да я на тебя в прокуратуру! Да я с тебя такой моральный ущерб! И материальный! Паспорт покажь!

– Ну вот что, – сама себе удивляясь, сухо произнесла Тамара. – Если тут кому и грозит судебное разбирательство, так это только вам, гражданка Вяткина. Наверняка у органов опеки будет к вам немало вопросов… и об условиях проживания вашего сына, и о ваших методах воспитания, и о моральном облике, наконец. Вы хотите, чтобы я этим занялась?

Тётка побагровела – хотя куда уж больше, вдохнула, чтобы разразиться гневной тирадой… и сдулась. Казалось, воздушный шарик проткнули тончайшей иголкой.

– Ты это… в общем… ну… Не злись. Чего не сболтнёшь…

Откуда-то из глубины квартиры неслышно появилась бабка. Типичная Баба-Яга, таких в детских книжках рисуют. Была она сгорблена, челюсть у неё тряслась, а водянистые глаза походили на стекляшки. На вид – лет сто, а сколько на самом деле. Костя рассказывал, что когда старшеклассником ездил в трудовой лагерь, у них принимала работу колхозная бригадирша – древняя скрюченная карга. А потом оказалось, что ей пятьдесят и сын у неё в девятом классе. Тяжёлая работа и водка…

– Внученька… – сипло протянула «Баба-Яга». – Ты на неё не злись, непутёвая она у меня, Галка-то… Спаси тя Христос, что Сашеньке помогла. Божья Матерь тя благословит, Она с тобою…

Ну что тут было ответить?

– Всего хорошего, бабушка, – выдавила из себя Тамара и чуть ли не кубырем скатилась с пропахшей котами лестнице.

Лифта здесь, разумеется, не было.

6.

Пока ждала маршрутку, пока ехала в полупустом вагоне метро – всё ей казалось, будто кто-то смотрит в спину. Понимала, что бред, кому она нужна? – а вот не отпускало.

А книги-то Ленкины, наверное, промокли – кольнула мысль. Действительно, сумку схватила матерчатую, дождь к ночи усилился… когда выбегала из квартиры, как-то не подумалось про зонт. Ладно хоть паспорт и деньги при себе, во внутреннем кармане куртки. С тех пор, как прошлым летом ей разрезали сумку, Тамара береглась.

Сейчас, впрочем, безопасно. Ну да, двенадцатый час… но никакая шпана в такую мерзкую погоду под небо не выползет.

От метро до дома было десять минут хорошего ходу, но сейчас она едва тащилась. И лампочка в ней перегорела, и какая-то батарейка, судя по всему, разрядилась. Тамара сейчас не могла поверить, что ещё недавно вправляла мозги врачу, давила на Санькину маму. Это нервное, нашла она объяснение. Эмоциональный шок, стресс, разрядка… Психологию им в библиотечном техникуме не читали, конечно, но было дело, интересовалась, штудировала книжки. Ещё задолго до Кости… Зачем это теперь?

– Слышь, девушка, притормози! – послышалось сзади. Чирнули по мокрому асфальту шины, слева нарисовался тёмно-серый «вольво». – Куда одна, такая красивая?

Ну вот, без всякого страха, а просто с тоскливой обречённостью поняла Тамара. Должен же этот безумный день кончиться какой-то большой пакостью. Всё к тому шло.

– Садись, подвезу! – в опущенную форточку высунулось худое усатое лицо. Щёлкнула, открываясь, дверца на заднем сиденье. Оттуда вылез в дождь кто-то огромный.