Ламбрант

Они упали на мох, разбрызгивая грязь, и принялись драться. Правда, продолжалось это недолго. Павел пару раз пнул желтоглазого в живот, но тот, хорошенько прицелившись, ударил его смертельным оружием аккурат по темечку и расслабился. Парнишка выкатил голубые глазёнки, его челюсть отвисла, а по лбу заструилась горячая кровь, которая вмиг оросила землю. Последнее, что ощутил студент, это яркую вспышку перед глазами, после которой всё погрузилось во мрак.

Кабал выдернул топор из рассечённого черепа первокурсника, отёр окровавленное лезвие о подол своего плаща и сыто улыбнулся от удачно завершённой охоты. И получаса не понадобилось, чтобы исправить собственную оплошность. Теперь есть, чем похвастаться перед товарищами и оправдаться перед Филиппом. Пока Паша содрогался в смертельных конвульсиях, желтоглазый спрятал топор во внутренний карман и взялся за ссохшиеся берёзы, который были наполовину погружены в воду лесной речки. Идеальное место схоронить труп. Течением его вряд ли унесёт, к тому же в этом участке приличная глубина и сплошные водовороты. А уж из омута тело никуда не денется.

Кабал вернулся к моховой полянке, убедился, что парень мёртв, осторожно поднял его и двинулся обратно. Кровь продолжала обильно вытекать из раздробленной головы, оставляя после себя чёткий багровый след. «Не беда, — подумал желтоглазый, бросив парнишку с камнем на шее в мутную воду, — ливень всё промоет, и назавтра здесь ничего не останется». Он отряхнул мокрые ладони, отёр рукавом лицо и со счастливой улыбкой вернулся в чащу.

* * *

Радостный смех и десятки бодрых голосов — это первое, что услышал Саша, когда очнулся от долгого тяжёлого сна. В голове была каша, глаза зудели, а на зубах скрипел песок. Сплюнув, он понял, что от этого чувства не избавиться и решил изучить обстановку, в которой оказался. Во-первых, вокруг темно. Во-вторых, как-то слишком холодно, не спасает даже джинсовый костюм. Понадобилась минута, чтобы осознать, что этого костюма на нём уже нет. Он был абсолютно голым, не считая тяжёлых оков на ноющих запястьях. Что произошло и куда подлые демонопоклонники дели Павла, Саша мог лишь догадываться. Единственное, что удалось хорошо различить в этом бедламе, — это голоса, много голосов. Они обсуждали вполне рядовые вещи: пасмурную погоду, победу областной футбольной команды на недавнем чемпионате, очередное сезонное подорожание продуктов, терпкость преподнесённого сегодня вина и так далее. Молохов какое-то время вслушивался в этот гомон и даже успел разобрать тембр хихикающей Венеры, которая сегодня хвасталась перед всеми своим окончательным переводом на бюджетное отделение университета. По этому случаю уже было провозглашено два тоста.

Устав от неведения и затёкших конечностей, парень попытался сдвинуться с места и тут же упал на что-то липкое и холодное. Вероятно, простая грязь, но всё равно неприятно. Он поднялся, придерживаясь за выпирающие грубые кирпичи, и всмотрелся под ноги. Зрение понемногу возвращалось к нему. Саша уже осознал, что находится в узком коридоре, который замыкал тупик. Избавиться от цепей, сжимающих руки, не получилось, и сатанист шагнул вперёд, ища источник всех этих неумолкающих голосов. Обшарив ближайшие стены, он наткнулся на внезапный поворот, где темень уже не казалась кромешной. Коридор уходил по двум направлениям, и здесь голоса раздавались настолько отчётливо, что возникало ощущение, будто гости Зерданского расположились прямо за шершавыми стенами. Идти влево ему не хотелось, потому что там подземная галерея уводила в очередную мглу, и парень двинулся к освещённой кирпичной выкладке, возле которой дымились три горшка. Тут коридор вновь упирался в тупик, зато можно было разглядеть своё тело, обмазанное чем-то жирным. Да ведь это же розовое масло, которое потребовал принести интриган Филипп! Но зачем демонопоклонники обтёрли им своего пленника?..