Лакировка

Приятно, размышлял Хамфри, последовать совету женщины, которую любишь, особенно если совет кажется здравым. А потому Хамфри пригласил Поля Мейсона пообедать с ним и предложил клуб Брукса — единственный клуб, членом которого он остался. Хотя молодое поколение клубами пренебрегало, Поль по роду своих обязанностей теснее соприкасался со старомодным образом жизни, и клуб Брукса был вполне подходящим для него фоном. Туманный ноябрьский вечер был теплым, безветренным, полным тихого покоя. Хамфри решил пойти пешком через парк.

Не то чтобы он так уж искал тихого покоя. Наоборот, он, словно в молодости, испытывал душевный подъем, потому что обрел любовь и все только начиналось. Он поймал себя на том, что вглядывается во встречных и думает о том, какие они все скучные, не умеющие радоваться люди, — довольно-таки нелепое настроение для человека, который никогда не верил, что может быть счастлив. А о предстоящем вечере он думал с удовольствием. При всем своем сухом рационализме Поль был умным и интересным собеседником. А кроме того, от него, возможно, удастся получить какие-нибудь сведения. Нет, мысль пригласить его была очень удачной.

В этом тоне они и начали — в живом, веселом, беззаботном. Они спустились в нижний бар. Он был почти пуст, и они уединились на диванчике в углу. Поль с любопытством расспрашивал Хамфри про его семью: сколько его родственников по восходящей линии состояли членами этого клуба? Его отец — несомненно, ответил Хамфри, дед — несомненно, прадед — несомненно, хотя про прапрадеда он уже не мог сказать это с полной уверенностью. В сущности, они были помещиками средней руки. И ничем особым не выделялись. Дед, правда, занимал пост в последнем правительстве Гладстона. Деньги у них никогда не водились. Как ни странно, они были вигами, хотя такие, как они, обычно принадлежали к тори и если состояли членами лондонского клуба, то по ту сторону улицы. (Он имел в виду клуб Уайта.) Почему Ли стали вигами — неизвестно. Скорее всего из духа противоречия. Подлинные влиятельные виги были крупными землевладельцами. Они проигрывали целые состояния за карточными столами в комнатах наверху, А Ли были мелкой сошкой. Никого из них не пригласили бы в Девоншир-Хаус (недостаточно знатны) или в Холленд-Хаус (недостаточно остроумны).

— Фамильная история не из блистательных, — сказал Хамфри. — Особенно если учесть, что начинали они с известными преимуществами. О чем свидетельствует и мой пример.

Поль тоже умел играть в эту игру.

— Вероятно, — сказал он, — бедные былые Мейсоны могли служить дворецкими или камердинерами у бедных былых Ли. Происходят они откуда-то из Норфолка. Все, что было до моего деда, покрыто мраком неизвестности. Он же одному богу известно как сумел стать провинциальным нотариусом. Возможно, это было и не так уж трудно при умении сдавать экзамены, но как раз оно Мейсонам более или менее присуще. Мало-помалу он обзавелся недурной практикой в Норидже. И нажил поразительно большие деньги. Затем следует мой отец. Повторение того же, но в более широком масштабе. И деньги он нажил уж совсем огромные. Остальное вам известно.

Они были англичанами, и этот обмен сведениями, который мог бы вызвать недоумение у людей других наций, им доставлял удовольствие. Обоим нравились крепкие напитки, и Хамфри в третий раз сходил за виски. Поль сказал, что в газетах нового почти ничего нет: он каждое утро штудировал европейскую и американскую прессу и по профессиональной обязанности и просто из интереса. Дела идут, как и предполагалось. Это вовсе не значит, добавил он, что они идут хорошо.

— Новые критические замечания в адрес полиции, — заметил Хамфри. — По поводу нашего убийства.

— Да? — сказал Поль без всякого выражения.

— Однако я убежден, что они работают на совесть.

— Вам об этом лучше судить.

— По-моему, что-то они выяснили.

— Неужели?

Голос Поля стал сухим и резким, хотя Хамфри полностью осознал это только несколько секунд спустя.

— Поль, — продолжал он, — мне кажется, вы могли бы сказать мне кое-что о Сьюзен. Вы ведь знакомы со Сьюзен?

— Да, я знаком со Сьюзен.

— Значит, вы могли бы ответить мне на два-три вопроса?

— Почему вы думаете, что я могу вам что-то ответить?

— Но вы же сказали, что знакомы с ней.

— Почему, черт побери, вы думаете, что я должен вам отвечать? — Поль произнес это спокойно, но очень зло.

— Она сплела несколько историй, которые опровергают друг друга, и если в них не разобраться, это может обернуться для нее плохо.

Последние минуты Хамфри вел разговор неверно. Он слишком поздно уловил, что крылось за невозмутимостью молодого человека. И теперь, когда было уже поздно, на него обрушилась волна бешенства.

— Когда я принял ваше приглашение, — сказал Поль с ледяной вежливостью, — я не предполагал, что оно объясняется желанием получить от меня сведения. У меня для вас их нет. Это, насколько я понимаю, полностью обесценивает мое общество. Я вижу, что злоупотребляю вашим гостеприимством.