Лакировка

— Ну, так года четыре назад, — сказала Кейт, — когда мне было лет тридцать пять — тридцать шесть, он поговорил со мной очень серьезно. Он беспокоился из-за своего давления. Он посоветовался с врачом. Необходимо принять меры, чтобы его давление не повышалось. Иначе он не сможет мыслить. Иначе его жизнь может оборваться раньше срока. И потому он вынужден спросить меня, буду ли я возражать, если мы прекратим супружеские отношения.

Хамфри не сомневался, что Монти употребил именно эти слова.

— Хотя прекращать особенно было нечего.

— А что ты ответила? — спросил Хамфри просто и нежно.

— Согласилась, конечно. Я считала, что обязана со всем соглашаться. Хотя это было не так-то уж легко. Я ведь не то чтобы очень холодная женщина. Как ты, возможно, только что обнаружил.

Она фыркнула, он тоже засмеялся. Удовлетворенно и, может быть, с предвкушением.

Вскоре можно было вернуться в постель. Они ничего по-настоящему не выяснили. Она попыталась объяснить, но что, собственно? Обещания на будущее… Но они верили друг другу и — более того — испытывали безмятежную радость, словно хотя бы сегодня им достаточно было одного настоящего.

Им надоели объяснения, как бывает после супружеской ссоры, хотя они не ссорились. И вот тогда рассеянно, словно чтобы переменить тему, Хамфри заговорил про Сьюзен. Он уже давно полагался на Кейт как на надежную союзницу, а теперь это разумелось само собой. И он рассказал все, что полиция знала или подозревала о том, где была Сьюзен вечером в ту субботу.

— Довольно-таки неожиданно! — Кейт кивнула, внимательно глядя на него.

— Не понимаю?

— Ты правда веришь, что это была Сьюзен? Болталась во дворе?

— Ты ее гораздо лучше знаешь, чем я. Как по-твоему?

Она стала расспрашивать его про алиби Лоузби. Неопровержимо, сказал он. Весь тот вечер, а возможно, и весь следующий день Лоузби провел с беднягой Гимсоном. Лоузби меньше всего можно было назвать чистым, но в одном отношении он чист: в тот вечер он не входил в дом своей бабушки.

— Я воспитана как-то не по нынешним временам, — сказала Кейт, вспоминая отца, добропорядочного офицера старой закалки. Что бы он сказал про Лоузби?

— Лоузби — свободная душа. Мы с тобой кое в чем ограничены. Совсем свободные души встречаются не так уж часто, даже теперь.

— Ну, если это — свободная душа, господь избави меня от них.

Но если с Лоузби все ясно, то где же была Сьюзен? В понедельник — с Лоузби, разрабатывая ту версию субботней ночи, которую он и она затем изложили полиции, как было сообщено Хамфри, с самыми откровенными подробностями. Хамфри, не слишком любивший смаковать непристойности, тем не менее пересказал кое-какие детали. Кейт расхохоталась.

— Ну и девчонка! — воскликнула она.

Но все-таки где была Сьюзен в субботу? И почему после всего этого Лоузби на ней женился? Ни Хамфри, ни Кейт не могли понять, как она в конце концов подцепила его на крючок.

— В находчивости ей не откажешь, — сказала Кейт. — Все-таки она дочь своего отца.

— Но нас это не продвигает вперед ни на шаг, не так ли?

Она спросила резко, горячо, почти обвиняюще:

— Почему она тебя так интересует?

Он ответил столь же прямо:

— Ты ведь знаешь, что Фрэнк Брайерс — мой друг? И я был бы рад избавить его от лишних хлопот.

— Он тебе действительно нравится?

— Очень.

— Почему?

— Он честен, как ты, а это большая похвала. И он делает дело. В целом я предпочитаю таких людей.

— Мне он показался очень жестким.

— Не жестче, чем бываем почти все мы, когда чего-то добиваемся.

Она не часто сталкивалась с мрачным стоицизмом Хамфри, но ее обрадовало, что его мягкость имеет пределы.

— Ну хорошо, пусть так, — сказала она, вовсе не имея в виду Фрэнка Брайерса. Секунду спустя она добавила: — Послушай, ты же можешь поговорить с Полем Мейсоном? (Хамфри кивнул.) Не исключено, что от него ты узнаешь что-нибудь про Сьюзен. Если тебе это нужно.

Хамфри объяснил, что, собственно, все сводится к вопросу, можно ли вычеркнуть ее из списка подозреваемых или нет. Лоузби уже вычеркнут. Ее отец тоже.

— Правда, я точно не знаю, есть ли у Поля полезные для тебя сведения.

— Откуда они могут у него быть?

— А тебя еще считают наблюдательным! Неужели ты не заметил, что она взялась за Поля, когда Лоузби начал к ней охладевать? Назло ему. А может быть, Поль ей нравился. Я бы на ее месте сразу его предпочла. И в любом случае он мог что-нибудь услышать. — Она с улыбкой потянулась. — Я не так уж уверена, что тебе вообще следует этим заниматься. Но раз ты считаешь, что следует, я спорить не буду. А сейчас, по-моему, хватит об этом, верно?

В отличие от жены Фрэнка Брайерса ею двигала не чувствительность. Кейт заботил только он. Она не хотела, чтобы он вновь вернулся к своему прежнему замкнутому существованию. Он становился совсем другим, когда вырывался на свободу. И в этот вечер, выжидающе поглядывая на него, она жалела, что не могла встретиться с ним в дни его молодости.

30