Лакировка

— Послушайте, если бы я сейчас сказал вам, что имеются причины подозревать, что Кейт Лефрой либо сама убила старуху, либо была соучастницей, разве вы не по­старались бы выручить ее всеми средствами, какие только есть в вашем распоряже­нии? Что, насколько я вас знаю, вам вполне и удалось бы.

Хамфри сказал:

— Но ведь это особый случай, вы не думаете? — На мгновение его охватила тре­вога. Потом он громко рассмеялся.— Если вы подозреваете Кейт, то расследование, я полагаю, затянется до бесконечности.

Брайерс тоже засмеялся, на этот раз без всякой злости. Чувство Хамфри к Кейт от него не укрылось.

— В любом случае с нее я не начал бы. Но и с чисто полицейской точки зрения подозрение на нее падает меньше, чем на кого бы то ни было. Всю ту ночь, с раннего вечера и до утра, она оставалась у себя в больнице, договариваясь с забастовавшими санитарами. Одного уволили, потому что он явился на работу пьяным. Остальные немед­ленно устроили неофициальную забастовку. Задерживались срочные операции. Каким-то образом миссис Лефрой уломала этих мерзавцев санитаров. Они, по-видимому, хо­рошо к ней относятся. Думаю, она умеет не давать им потачки. Черт, ну и подонки!

Брайерс в отличие от некоторых старших своих сотрудников бывал иногда склонен к своеобразному радикализму, но не настолько, чтобы сочувствовать недовольным, срывающим нормальную работу больницы.

— Благодарю вас за то, что вы разуверили меня относительно Кейт Лефрой,— снова спокойно сказал Хамфри, делая вид, будто ощутил большое облегчение. Но его спокойствие тут же подверглось новому испытанию.

— Вы ведь не всегда говорите все до конца, — прешел в атаку Брайерс. — Вот что важно. Вы не всегда...

— Мне казалось, я ничего не утаивал.

— Не всегда.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не сказали про Лоузби всего, что мне следовало бы знать.

Хамфри ответил с искренним недоумением:

— По-моему, я рассказал вам все, что знаю.

— Не совсем.

— Но что же?..

— Вы мне не сказали, что он любит не только девочек...

— Мне как-то в голову не пришло. Да, действительно, когда он был моложе... Не такая уж редкость. В их кругу. Неужели это имеет какое-то значение?

- Возможно, что имеет. И уж, во всяком случае, вы бы сэкономили нам немало времени. Как ни странно, это может оказаться для него очень полезным. — Глаза Брайерса блестели. — Видите ли, теперь он утверждает, что был в ту ночь не с женщи­ной, как говорил прежде. Я беседовал с ним три раза — как вы понимаете, из виду мы его не выпускаем,— и первоначальная история заметно изменилась. Теперь он объяс­няет, что был у приятеля.

— Возможно, он говорит правду.

— Возможно. Для начала — девица, готовая показать под присягой, что он был у нее. Ну, ее версию мы быстро отмели. Затем эта сучка Сьюзен Теркилл. Врала до посинения, и так день за днем. О да, она провела с ним всю субботу и все воскресенье. И может сообщить нам, сколько раз они этим занимались, и как именно, и все новые способы. Воображение у нее очень живое, ничего не скажешь. И все с начала и до конца сплошные выдумки. Откуда следует, что наша барышня ничем не может под­твердить, где она сама была и что делала в этот вечер. Нам, правда, известно, что пер­вую половину дня она провела в квартире отца. А Лоузби там не было.

— Вы уверены?

Брайерс кивнул.

— Но вот относительно того, где был он, мы не так уверены. Конечно, приятель подтверждает все его расписание минуту за минутой. Но ведь и Сьюзен Теркилл под­тверждала. И первая девица. Чистая перестраховка — три разные истории, где он был, и все три разработаны до последней мелочи. Может быть, и приятель врет, как врали девицы. Между прочим, он мне скорее понравился. Тоже офицер, его сослуживец. Не выносить сор из родного полка — что может быть удобнее! Года на два моложе Лоузби. В отличие от Сьюзен не старался расписывать, чем они занимались. Заявил только, что оба они совершеннолетние и никому отчетом не обязаны. А в остальном так скорее чопорен. И к Лоузби словно бы искренне привязан.

— Что не выделяет его среди других, как вы сами, без сомнения, заметили.

— Других приятелей мы пока не обнаружили. А приятельниц несколько. И каж­дая готова ради него на любое лжесвидетельство. Одна — просто неземная красавица. Я все-таки его спросил — сделал вид, будто принял эту версию, и спросил, почему он предпочел общество молодого человека, когда у него женщин хоть отбавляй. С кото­рыми он уже спал. Причем парочка таких, что за них чуть ли не любой мужчина даст себе руку отрубить. И знаете, что он ответил?

— С этим миром я знаком не особенно близко.

— Он сказал: «Ну неужели вы не понимаете? Просто от скуки».

Брайерс совсем неплохо изобразил искренний голос Ланселота. Лоузби, его вкрадчивую обаятельность.

— Его голыми руками не возьмешь,— заметил он.

Хамфри уступал Брайерсу в физическом состоянии, но не в опыте. Они по-преж­нему сидели у окна свободно, без напряжения — два человека, натренированных вести подобные разговоры так, чтобы ни о чем не проговориться, разве что по особому расчету.

Брайерс сказал: