Лахезис

— Да дурак он, — отрезал Фролыч. — Чистый дурак. На фига он мне сдался — закладывать его! Списки — это да. Это я показал кому следует. А про него — кому он нужен! Кому это интересно, кто списки принес? Интересно — правда там или липа, вот это интересно. А кто принес — это дело десятое.

— Ну так или иначе, его вычислили и теперь будут гноить. Ты ж знаешь, как они это умеют. Повышение похерили, вместо этого понизили, он ждет, что вообще погонят. Может, взять его?

— С ума съехал? Гэбэшника на работу? Он тебе наработает. Если тебе надо будет кого-нибудь оттуда, тебе пришлют. Только без самодеятельности.

— Жалко его, Фролыч.

— Ладно, — сказал Фролыч. — Смотри, Николай Федорович подъехали. Сейчас государственные вопросы обсуждать будем, типа кого куда и кому сколько. Решу я его проблему.

Мирон мне больше не звонил и в ресторан не приглашал, но от Фролыча я через некоторое время узнал, что раскрутить историю обратно и вернуть Мирона на планировавшуюся полковничью должность не получилось. Кто-то кому-то что-то уже обещал, прошла некая серия назначений, и незаполненных пустот в ожидаемых местах не оказалось. Но из архива его убрали и дали должность, приличествующую для майорского звания.

Квазимодо. Камень двенадцатый

Штурм Останкино был в самом разгаре, когда Фролыч без всякого предупреждения заявился ко мне. Он, вопреки обыкновению, был одет в какую-то дачную рвань: пузатая куртка из кожзаменителя, под ней байковая пенсионерская ковбойка, зеленые штаны стройотрядовского фасона и туристические ботинки на полиуретановой подошве.

— Ты сегодня пил? — озабоченно спросил он с порога.

— Ты знаешь, который час? — поинтересовался я. — Самое время проверять, кто и когда пил.

Фролыч подошел к окну, аккуратно выглянул за штору и нервно зашагал по комнате.

— У меня к тебе будет просьба, — объявил он наконец. — Надо поехать в Белый дом и сделать одну вещь. Машина у тебя на ходу?

Машина была на ходу, но в Белый дом мне совершенно не хотелось, о чем я Фролычу честно сказал. Ехать тем не менее пришлось, поскольку, по словам Фролыча, Николай Федорович влип в довольно-таки неприятную историю, и с этим надо было что-то делать.

Вряд ли надо повторять, что и в Кремле, и в Белом доме сидели по преимуществу люди, много лет проработавшие вместе, прекрасно друг друга знавшие, склонные договориться, найти компромисс и закончить свару. Тот же Фролыч, хоть и был человеком кремлевским, имел в Белом доме хороших знакомых, вместе с которыми согласовывал разные вопросы, чтобы не выпустить развитие событий из-под контроля. Одним из таких и был Николай Федорович. Как бы ни развивалась ситуация, людям системы ничего не грозило, потому что неписаные номенклатурные правила гарантировали, что победители прикроют побежденных.

Самое любопытное состояло в том, что никого из околовластных чиновников особо не интересовало, какой из противоборствующих лагерей — Ельцин или Верховный Совет — одержит победу в схватке. Куда важнее было другое: какая из групп влияния, каждая из которых имела своих представителей и там и там, сможет плодами этой победы воспользоваться. Поэтому настоящие военные действия велись без автоматов и танков, не у Белого дома и не на улицах, они вообще никому не были видны, кроме непосредственных участников, но именно эти военные действия были по-настоящему беспощадны и бескомпромиссны.

Судя по всему, одна из этих групп предприняла некоторые шаги, которые могли сильно подорвать позиции Николая Федоровича, а значит, и Фролыча.

Однако же деталей Фролыч мне раскрывать не стал, сказав лишь, что никому в Белом доме Николай Федорович довериться не может, а Фролычу туда дорога заказана. Так что, кроме меня, просто некому.

В Белый дом я поехал на своей старой «Ниве», предварительно высадив Фролыча на Волхонке. На Калининском меня тормознул ОМОН, долго крутили в руках документы, но я сунул им дополнительно удостоверение Союза биржевиков и двадцать зеленых, так что обошлось, но все равно завернули с проспекта, и пришлось объезжать через Рочдельскую. Там тоже были омоновцы, но они тормошили какой-то грузовик и на меня внимания не обратили. У Белого дома стояла охрана Верховного Совета. Им я сказал, что к Николаю Федоровичу по предварительной договоренности, его тут знали, судя по всему, и относились уважительно, так что пропустили сразу, да еще и сопровождающего направили со мной, в казачьей форме и с нагайкой, он все говорил: «Направо, прямо, тут налево», у подъезда браво выскочил из машины, не дожидаясь пока остановится, видать, подвернул ногу, потому что выматерился и захромал в темноту.

А я зашел в подъезд.

Воду в Белом доме отключили дня два назад, но такое впечатление было, что уже неделю как канализация не работает, не то чтобы сильно воняло, но устойчиво подванивало. Николай Федорович дожидался меня внизу, рядом с накрытой брезентом бесформенной кучей.