Лагерный пахан

– Еще в чем?

– Я все сказал, гражданин начальник.

Начальник оперчасти думал, что это слова, но Трофим действительно на все вопросы отвечал упорным молчанием.

– Ладно, посмотрим, что ты за птица такая, – нехорошо усмехнулся кум.

И вызвал конвой, чтобы Трофима увели.

На «сборке» он был до вечера, а потом его повели в общую камеру – через баню, каптерку, все как положено.

На складе он получил обычный для тюрьмы матрац – тонкий, без ваты; привычное светло-серое белье. Завхоз мог бы и уважить Трофима, но, судя по всему, и не знал, кто заехал в тюрьму. Да и не самого высокого полета он птица, чтобы весть о его прибытии взбудоражила обитателей казенного дома. Положенцем он был на мордовских зонах, а здесь он просто вор, и свою высокую значимость должен доказывать словом и делом.

У самой камеры конвоир толкнул Трофима в плечо, призывая повернуться лицом к стене. Но не рассчитал силы, и Трофим едва не врезался в эту стену лицом. Ни единая черточка не дрогнула на его лице. Не до того ему, чтобы грызться с ментами. Впереди его ждала встреча со смотрящим камеры, с человеком, чье место Трофим должен был занять. Но вряд ли камерный пахан захочет уступить ему свою шконку…

Трофим и слова не сказал неосторожному конвоиру, но в камеру зашел, как волк из чужой стаи, – злобный, опасно настороженный, готовый порвать любого, кто скажет ему слово поперек…

Хата небольшая, квадратов двадцать, вдоль стен по всему периметру сваренные из железок шконки в три яруса, почти все застелены, за исключением одной – на третьем этаже возле вонючего дючка. Туда даже скатку бросить западло. За столом основные – три разрисованных типа, в карты на интерес режутся. До Трофима как бы и дела нет.

Но у Трофима было до них дело. Он молча, исподлобья всматривался в них, определяя, кто из них центровой. Но, судя по тому, что между ними наблюдалось равноправие, смотрящего среди них не было. Ширма на угловой шконке задвинута, похоже, за ней сейчас и парится пахан.

– Здорово, братва, – веско роняя слова, заговорил Трофим.

– Здоровее видали, – не поворачивая к нему голову, буркнул молодой еще парень с татуированным жуком между большим и указательным пальцем.

Такие наколки могут наносить воры-карманники. Впрочем, Трофима сейчас мало волновало, кем был на воле этот пацан. Главное, что он представляет из себя сейчас. Судя по всему, он дурно воспитан.

– Как живете здесь, братва? – угрожающе глядя на него, спросил Трофим. – Как грев на общак поступает? Как дорога налажена?

Уверенность в голосе и тема, которую он поднял, заставили блатных обратить на него пристальное внимание.

– А ты кто такой? – настороженно спросил среднего роста и прочной конструкции паренек с глазами сильного и уверенного в себе человека.

Не совсем затянувшиеся шрамы на носу и над правой бровью свидетельствовали о его недавнем общении с ножом или еще чем-то острым.

– Трофим я, из Чернопольска. Должны были слышать, – с уверенностью сказал Трофим.

– Да что-то слышали, – не совсем уважительно сказал узкоглазый верзила с длинными худыми руками.

Взгляд мутный, въедливый, как соляная кислота. Трофиму казалось, что если плюнуть в них, то они сначала зашипят, а затем и задымятся.

– И что дальше? – пренебрежительно спросил парень с наколкой щипача.

Но Трофим и в упор его не замечал. Казалось, он потерял всякий интерес к блатной троице. И обычных обитателей камеры не замечал. Все внимание на угловой шконарь.

Он ждал, когда смотрящий соизволит показать свой лик. Местный пахан не уважал людей, не уважал понятия. Он лично должен был встретить новичка, поговорить с ним, показать ему место. А он и рыла не кажет… Возможно, он спал в тот момент, когда Трофим заехал на хату. Но его должны были разбудить, а если этого не сделали – значит, фуфловый он смотрящий, значит, гнать его нужно отсюда помойной метлой…

Трофим ждал минуты две, но так ничего и не дождался. Тогда он бросил свою скатку и сумку на шконку, где испуганно жался к стене какой-то прыщавый юнец, стремительно сам подошел к «углу», резким озлобленным движением сорвал занавес.

Он здорово рисковал. Не окажись за ширмой человека, вся хата подняла бы его на смех. Но человек был. И какой…

На Трофима свирепо смотрел необыкновенно крупных габаритов и невероятной плотности мужичина с мощным, словно выточенным из слоновой кости лицом. Медный лоб, гранитный нос, чугунный подбородок. Трофим почувствовал, как разжались его кулаки. Даже будь у него на пальцах кастет с острыми шипами, это не вернуло бы ему уверенности. Бросаться на такого с кулаками – все равно что сойтись в рукопашной с бронированным танком…

– Чего уставился? – на удивление тонким и высоким голосом спросил смотрящий.

Как будто баба с ним заговорила. Трофим не смог сдержать усмешки, что вывело детину из себя.

– Ты чо лыбишься, удод?

Он вскочил со шконки, пытаясь схватить Трофима за шиворот. Но тот вовремя отпрыгнул назад. Основные за столом ухмылялись в преддверии потрясного зрелища. По сравнению с камерным паханом Трофим мог показаться карликом, которого можно посадить на одну ладонь, а другой прихлопнуть.