Лагерный пахан

– Долго.

– Но я могу объясниться.

– Валяй.

– Я два года на малолетке был, а потом сразу в армию загремел, в стройбат, на два года. Вернулся, никого не знаю. Только один Петруха Мигунок…

– Не знаю такого, – покачал головой Жиха.

– Так и он мало кого знал… Он терпилу, то есть Лелика… В общем, он свою долю снял и на дно залег. А я на плаву остался. И барахтался, пока менты не закрыли… Но здесь я сразу на общак свой хлеб положил…

Вор пытливо глянул на Рубача:

– Это так?

– Да врать не буду, – кивнул смотрящий. – Один клоун ему предъяву бросил – типа, петух на хату заехал. Трофима к столу не пускали, так он сам ничего не ел – ждал, когда мы его к себе позовем. Все, что было у него, сразу на общак наш положил…

– А что за клоун?

– Бутон его кликуха.

– И где он?

– Весь вышел, – мрачно усмехнулся чахоточный авторитет. – Братва его за косяк голимый опустила, так он с хаты ломанулся. На больничке завис. Там и загнулся. Утром с петлей на шее нашли.

– Сам или кто-то помог?

Чахоточный многозначительно кивнул на Трофима:

– Да вот, пацан с ним в одной буцыгарне был… У него спросить надо.

– Спросим.

Жиха упер в Трофима вопросительный взгляд.

– Куму я сказал, что Бутон сам загнулся, – бедово ухмыльнулся тот.

– А на самом деле?

– На самом деле я на больничку за Бутоном пошел. Он меня в петухи записал, такой наклеп кровью смывается…

– А точно наклеп? – подозрительно спросил Жиха.

– Точно, – вступился за Трофима чахоточный.

В отличие от вора, который совсем недавно занял место смотрящего, он хорошо разбирался в тюремных раскладах.

– Братва разбор проводила, с ним все чисто… Он у лохмачей был, на прессу. Менты на признанку кололи…

– И что? – вскинулся Жиха.

– Раскололи. Он мокрое на себя взял, лишь бы не подставляться…

– Лохмачи, на прессу, – грозно насупился вор. – С этим гадами мы еще разберемся… А точно не подставился? – кивнув на Трофима, спросил он.

– Точно. Вертух за ним смотрел, он и Щипчику слил, что с пацаном все чисто. Щипчик Витому сразу отписал, чтобы пацана почем зря не проткнули…

– Свою мокруху взял или чужую? – Жиха не сводил с Трофима пристальный взгляд.

– Свою.

– Это он Лелика на себя взял, – пояснил Рубач.

– А тебя спрашивали? – нехорошо глянул на него вор.

– Нет.

– А сам откуда знаешь, что Лелика?

– Да он сказал…

– Ты прижал, я и сказал, – не стал молчать Трофим.

– Он что, выпытывал у тебя?

– Да почти… Если б я не знал, что у него свой интерес, я бы решил, что под наседку попал…

– Кто наседка? Я – наседка? – вскипел Рубач.

– Я не называл тебя наседкой, – покачал головой Трофим. – А если ты думаешь, что назвал, я готов ответить за свои слова…

– Что ж, объяснись, – потребовал Жиха.

– Да не нравится мне вся эта канитель…

Трофим хорошо помнил тот разговор, который Рубач завел о цеховом с Линейной. Тогда он не вызывал у него подозрений, да и после разрозненные фрагменты почему-то не складывались в единую картинку. А сейчас вдруг все срослось…

– Он сразу меня про цехового спросил, – сказал Трофим. – Говорил, что в прокуратуре был, кто-то там ему про Лялина сказал, типа, его сначала на тачке из дома вывезли, потом сожгли…

– Чо ты несешь?! – Рубач дернулся так, как будто на оголенный высоковольтный провод наступил.

– Ша! – крикнул ему Жиха.

И велел Трофиму продолжать.

– А до того он еще про волыну спрашивал, ну, с которой меня повязали… Я ему не сказал, а он про цехового вспомнил… А потом следак меня за жабры взял. Типа, такой же «наган», как у меня, у цехового был… А откуда он мог про «наган» знать?.. В общем, я думаю, неспроста мне эту делюгу шить стали. Ведь закрыли меня не из-за цехового, совсем по другому делу. А тут еще это добавили…

– То есть сначала у тебя базар с Рубачом был, а потом следак Лелика на тебя повесил, так?

– Так.

– В прокуратуре, значит, был? – косо глянул на Рубача Жиха. – И кто там тебе про Лелика сказал?

– Брат, ты чо, веришь этому вахлаку? – запаниковал тот. – Да он тебе счас такого наговорит!

– Я за свои слова отвечаю, – уверенно сказал Трофим. – Так и было, можете Витому отписать, он подтвердит…

– Витой на этапе.

– Но еще пацаны были, я не знаю, куда их расфасовали. Может, кто в тюрьме…

– Что за пацаны?

Трофим спокойно перечислил клички. Жиха что-то сказал чахоточному, тот молча кивнул и поднялся из-за стола, подошел к своей шконке, полез за бумагой и ручкой… Малявы будет писать. Значит, все очень и очень серьезно. Для Рубача уж точно.

– Так, может, все-таки скажешь, к какому ты прокурору ходил? – злобно спросил у него Жиха.

– Да на допрос меня возили, там я Рысака видел, – потерянно промямлил тот.

– Рысак тебе про Лелика сказал?

– Ну да…

– А меня как спалили ты не знаешь? – спросил, как ударил, Жиха.

От потрясения Рубач просел в коленях.

– Э-э, брат, ты чего? Ты думаешь, что это я?..

Вор хотел что-то сказать в убийственном тоне, но глянул на Трофима и запнулся.

– К тебе, пацан, претензий нет. То, что Лелика сделали, так это ваши пацанские дела. Ну а если вскроется беспредел, мы еще по этой теме поговорим. Свободен, ты нам пока не нужен…

Трофим тихонько стукнул по двери, и она тут же открылась.

– Все? – беззлобно спросил конвойный.