Лагерная учительница

— Надо, чтобы книга работала на Россию, а то время уходит… — говорю я. — В русской литературе последние три-четыре года пустота, вакуум, и нужен толчок, который возродил бы интерес к русской литературе. Публикация романа, думаю, станет тем толчком, и литература оживет, заработает…

Мы пытались воздействовать на его честолюбие.

— Скоро приедет Солженицын, — говорит Ольга Александровна, — будет шум, и публикацию Вашего романа никто не заметит. Надо печатать скорее…

— Роман очень емкий, — продолжаю я, — и воздействовать он будет на читателей сильно, да и вообще на ход всей бесовской ситуации, на все, что происходит в России. Он нужен сейчас, а если через год появится, то воздействие его будет не то… Он нужен сейчас! — напираю я.

— Да, да, да.

— Можно ведь печатать первую книгу в том виде, как Ольга Александровна обработала. Там же отработано все. Вы же сами видели, — уламываю я.

— А вы хотя бы большую часть вставок сделали? — обращается он к Ольге Александровне.

— Да, в двух папках.

— В двух? — удивляется Леонид Максимович. — А я думал на это полгода уйдет!

— Она больше полугода работает, — говорю я. — Год скоро будет.

— Ай-яй-яй! Как быстро время идет.

5. «Наш Современник»

С этого времени он стал выбирать журнал, куда можно было бы предложить роман. Раньше почти все его вещи печатались в «Новом мире», но его он отмел сразу: он теперь не русский, не поймешь его, извивистый кокой-то. Я посоветовал ему предложить журналу «Наш современник», и вскоре Кунаев получил первую часть романа для знакомства, но прочитать не успел, надолго уехал куда-то, потом отпуск, в общем, месяца два его не будет в редакции. Леонову он позвонил и сказал, что рукопись прочитает Гусев. Возмущенный Леонид Максимович звонит мне и возбужденно спрашивает:

— Кто такой Гусев? Я не хочу, чтобы читал роман какой-то Гусев! Со мной еще так ни один главный редактор не поступал… — Отпихнул какому-то Гусеву, Петр Федорович, прошу Вас немедленно поезжайте в редакцию, заберите рукопись и привезите мне. Я не хочу, чтоб читал Гусев!

— Леонид Максимович, Гусев — зам. главного… — начинаю я, лихорадочно соображая, какие найти аргументы, чтобы защитить Гусева, но Леонов перебивает.

— Решает главный, а не зам…

Я вспоминаю, что Гусев в свое время был директором издательства «Современник», а там наверняка печатались романы Леонова.

— Леонид Максимович, Гусев был директором издательства «Современник», печатал ваши романы. Он в восторге от них, он любит читать ваши романы, он ваш давний поклонник… Леонов смягчается, но не отступает.

— Вы можете сказать секретарю редакции, у нее в сейфе рукопись лежит… Пусть пока полежит… Пусть Гусев не воспринимает, как неуважение… Я его не знаю… Вы сегодня приедете ко мне?

— Непременно.

Вечером застаю у него Ольгу Александровну. Разговор наш сразу заходит о журнале. Я расхваливаю Гусева, говорю, что давно знаю его, снова повторяю, что он любит романы Леонова, печатал их, и к этому роману, уверен, отнесется с восторгом. Леонид Максимович уже спокоен, оправдывается.

— Если ко мне стучатся в дверь, я спрашиваю: кто там? Чтобы не впустить неожиданного человека. Так и здесь. Я его не знаю…

— Он вам понравится. Я уверен…

— Мне передали: Кунаев хочет написать предисловие. Но он роман не читал! Не надо… Еще сказали: Кунаев будет печатать рекламу в «Советской России», что мой роман — сенсационный роман — детектив с философским оттенком. Это такой цинизм! Это все равно, что назвать детективом «Братьев Карамазовых» или «Бесов». Это оскорбительно! — и обратился ко мне. — Позвоните, узнайте, собирается он это делать или нет?

— Я позвоню, узнаю.

— Никакой рекламы мне не нужно, — продолжал Леонид Максимович. — Я не хочу никакой рекламы!

— Это принцип рыночной экономики. — Сказала Ольга Александровна. — Они вынуждены выживать.

— Нет, нет.

Леонид Максимович смягчился, встретился с Гусевым, разрешил ему прочитать роман. Гусев, эмоциональный человек, действительно был в восторге от романа, всюду отзывался о нем высоко, стал часто бывать у Леонова, работать вместе с ним над романом, готовить его к печати. Они подружились, и вскоре я ежедневно стал слышать от Леонова: Гусев сказал, Гусев посоветовал, Гусев сделает. А однажды я увидел на стене над леоновским креслом листок бумаги с надписью крупными буквами еле разборчивым почерком: «Если я умру, прошу позвонить Геннадию Михайловичу Гусеву».

Но это не значит, что работа шла без сучка, без задоринки. Геннадий Гусев пожаловался мне однажды с каким-то восхищением:

— Ну и старик!.. С кем только я не работал: с Силаевым, с Власовым (раньше Гусев был помощником Председателя Совета Министров РСФСР). Насколько Власов был жесткий мужик, и все же с ним мне было легче и проще. Вот характер! Как ты с ним ладишь?