Лагерь живых

Детонатор мы разобрали, ни черта не поняв в полученных деталюшках. Зачем разбирали — так и осталось неясным. Как решили, повзрослев, — по чистой и незамутненной дурости. Потом была возможность посмотреть, что делают с человеческим телом и куда меньшие железяки — и я не только в руки больше эти штуки не брал, но и взял за правило уносить ноги от безлюдных костров в лесу…

Вот и сейчас — любопытство ровно того же розлива. Нет, разумеется, его можно объяснить, говорящий и думающий мертвец, чего никто не видал раньше… Его создатель, владеющий явно технологией производства морфов в почти промышленных масштабах. Сам морф — невероятно ценный материал для изучения.

Кое-что мне и так понятно. Всякая ерунда, например, откуда звуки. Раз зомби двигает конечностями и может кусать и жевать, значит, мышечные группы работают. В сложных сочетаниях, точно координированно. И почему бы не работать мышцам грудной клетки, набирая воздух? И получается, по принципу детских резиновых игрушек-пищалок. Те тоже не живые, а звуки издают — только в путь. Голосовая щель и пасть — тоже работают. Да любой мертвяк издает стон-стенанье. А вот сохранившийся интеллект — это совершенно непонятно. Мозг умирает, кора во всяком случае. Раз морфы охотятся, да еще и хитрят при этом, — интеллект у них точно есть. Так что тут просто еще к тем структурам мозга, которые у морфов работают на охоту, добавились дополнительно огрызки коры. Вот как — совершенно не понимаю. Хотя не только я. Как функционируют зомби — никто не понимает.

Мутабор, насладившись музыкой воя и плача, поворачивается ко мне:

— Хессих!

— Да, я медик.

Мотает башкой, человеческим движением отрицания. Тычет лапой себя в грудь, повыше висящих ручонок:

— Хессих!

Потом в меня:

— Хассиссхеннн!

— Ассасин?

Отрицательное мотание башкой:

— Хассиссхеннн!

Это что получается? Конкурирующая фирма?

— Задача? Цель?

М-да… Что, интересно, морф захочет? И улыбочка у него… Устрашающая…

— Хабботха. Хассиссхенннссиа.

Морф напрягается, видно, что говорить внятно ему физически трудно. Поневоле напрягаюсь, непроизвольно помогая ему, как это делают все люди, беседующие с косноязычным или заикой.

— Рхееанниассииха.

Теперь не понимаю. Но вижу, что как раз хозяин свою зверюшку понял отлично, аж плакать перестал и притих как-то подозрительно…

— Эй, гений, как вы делали морфов? Почему грудь Альманзора брита? Зачем бритье? И раз уж речь пошла — зачем ручки пришиты? Жду ответ. На хрена шитье ручек? Жду, мало времени.

— А что сделаете? Вы теперь меня беречь будете!

— О, а я думал, что вы речь в норме забыли. Насчет ожидания — это вряд ли. Сомнение. Я не научный работник. Практик. Примитив. Говно — цена вашей деятельности.

— Она уникальна! Любое начальство вас поставит на место, идиот!

— Есть сомнение. Тут начальство — медик Мутабор. Главврач Мутабор.

— Льстите, льстите, жополиз. Он все равно не поймет.

— Ерунда. Отрыв башки он вполне обеспечит. Доение коровы — видели?

— Что за бред?

— Бред? Нет. Дерганье пальцев. После вывиха. Итак, информация?

— Пошел в задницу! Я жив, пока не говорю.

— Жизнь эквивалент боль.

— Ничего, потерплю. Он тебя тоже сожрет. Не первый будешь. Он — людоед.

— Вы тоже людоед. А он — ваше творение. Симпатия к нему — не к хозяину.

Морф вмешивается довольно бесцеремонно.

— Хессссих. Херрссь. Рхееанниассииха. Херрссь. Рхееанниассииха. Херрссь. Рхееанниассииха. Херрссь. Рхееанниассииха. Херрссь. Рмуххабборр.

Слушать это — уши в трубку сворачиваются. Понять — мозг пухнет. Но вроде как начал с медика, а получился в конце Мутабор, если я его правильно понял. Несколько циклов. Что за циклы?

— Повтор? Еще повтор?

Морф повторяет. Но при этом делает нелепые жесты. Нелепые, потому как странно их видеть в его исполнении. Получается, как в детской картинке «Найди спрятавшегося мальчика». Смотрел, смотрел — и вдруг как повернулось что-то — и странно, что раньше очевидного не видел. Он тычет лапой в себя, скрещивает лапы на груди, потом словно трет что-то зажатое в руках, потом прикладывает эти невидимые предметы, потом снова скрещивает руки на груди… На всякий случай проверяю.

— Врач. Смерть. Реанимация. Вторая смерть. Вторая реанимация. Третья смерть. Третья реанимация. Четвертая смерть. Четвертая реанимация. Пятая смерть — конец. Мутабор.

Жуткая башка медленно кивает.

— Причина? Болезнь?

— Ппрреххось…

— Прихоть?

— Ппрреххось.

Мило. Хорошая развлекушка.

— Эй, гений. Симпатии у меня к вам не было, а теперь вы мне еще больше не по нраву.

— Вы не можете так со мной поступить!

— Почему?

— С вашей точки зрения, я преступник. Допустим. Но вы-то нет. А если поступите, как я, — вы тоже станете преступником, ничем не лучше меня.

— Сравнение для дурака. Антибиотик не равен возбудителю болезни.

— Вы значит — антибиотик?

— Роль вполне меня устраивает. Правда, у меня нет уверенности, что я обеспечение пяти реанимациям одолею. Задача — морф хозяина? Кстати, как вы обеспечивали послушание Мутабора?

— Он притворялся, сволочь. А вам ничего не скажу.