Лагерь «Зеро»

Теперь Роза видит нечто другое. Доминион-Лейк напоминает ей полуостров, с его торговыми центрами и скромными домиками, граффити на стене «Миллениума», ржавым грузовиком, забытым у обочины шоссе. Для кого-то вроде Дэмиена городок, возможно, и не имеет значения, но для Розы это место, где когда-то жили люди. Они работали, заводили здесь семьи, растили детей. А теперь их нет.

К горлу подкатывает тягучая грусть, и Роза отворачивается от Ивы, когда глаза наполняются слезами. Это чувство поражает ее своей силой, масштабностью. В Плавучем городе, ощущая внезапный прилив нежелательных эмоций, Роза просто тапала свой Флик и ныряла в сверкающий поток ленты. Но здесь, в лагере, ей не в чем раствориться. Все, что у нее есть, – это мерзлота вокруг. Роза не может не отметить иронию ситуации. Она так усердно работала, чтобы уехать из такого городка, и вернулась точно к началу.

Она смаргивает слезы – и зрение проясняется.

Когда Роза возвращается к Иве, у Энни весь загривок стоит дыбом: издалека приближается одинокая фигура. Собака, навострив уши, слушает скрип ботинок незнакомца по снегу.

Он подходит ближе к воротам, мужчина в темно-синем бушлате, без шапки. Темные волосы резко выделяются на фоне белизны падающего снега. Даже на расстоянии Роза чувствует, что мужчина смотрит прямо на нее. Он поднимает руку и улыбается. Роза отвечает ему тем же. Он подходит еще ближе, и Роза видит, что ему под тридцать, он высокий, немного развязный, но все же красив.

Мужчина снимает трубку спрятанного в маленькой деревянной коробке телефона и что-то тихо говорит. Дверь с жужжанием открывается. Мужчина заходит на парковку и вдруг опускается на одно колено.

– Я ждал тебя, моя сладкая. – Он снимает перчатки и протягивает собаке сжатые кулаки, чтобы та понюхала их. Жест нежный, терпеливый. – Вот так, моя девочка. Ты знаешь: у меня для тебя есть кое-что особенное.

Он осторожно стягивает с собаки намордник и, раскрыв левую ладонь, показывает ей коричневую печеньку. От одного ее вида Энни аж дрожит. Она виляет хвостом и тычется влажной пастью в ладонь, выискивая еще угощение. Мужчина гладит собаку по голове, затем поднимает взгляд на Розу. Его зеленые глаза обрамлены медной каймой, как у тигра.

– Я Брадобрей, – представляется он и берет одетую в перчатку руку Розы в свою. – Стригу волосы на той стороне лагеря, где Копатели. – Энни у его ног скребет землю лапами. – Мне также посчастливилось заботиться о собаках.

– Меня называют Розой, – говорит она.

Брадобрей задерживает на ней взгляд.

– Тебе подходит, – он кивает в сторону Ивы, – в отличие от этой, которую следовало бы поименовать в честь инвазивного вида.

– Так, хватит, – смеется Ива, и звук эхом разносится по заснеженной парковке.

– Устроилась уже? – спрашивает Брадобрей.

– Да, – отвечает Ива. – В комнате под стать грязной королеве. Загляни как-нибудь, оценишь.

Они еще несколько минут обсуждают свои жилищные условия, а Роза стоит в сторонке и слушает. Они общаются привычно, близко: явно знают друг друга.

Брадобрей лезет в карман и бросает через парковку мячик. Роза смотрит, как Энни несется по снегу, как блестит в лучах утреннего солнца ее шкура. Собака любит свежий воздух так же сильно, как Роза. Если б только она могла быть похожа на зверя и жить в чистом счастье тела, летящего вперед по пустырю, солнца на блестящей шерсти, знания, что тебя ждут еда и постель. Роза даже позавидовала бы этим собакам, если бы не подозревала, что они здесь явно не просто для игр.

Добравшись до мячика, Энни снова скребет лапами землю и начинает лаять.

– Схожу за ней. – Ива бежит трусцой к собаке.

Повернувшись, Брадобрей смотрит на торговый центр, одноэтажное здание, похожее на бесчисленные другие торговые центры, которые сейчас стоят заброшенными в пригородах. Единственное, что его отличает, – светло-коралловый цвет стен, столь же мягкий и нежный, как внутренняя часть ушка новорожденного.

– Подростком я часто слонялся по «Миллениуму», – говорит Брадобрей. – Выкуривал косячок с друзьями у мусорных баков, а потом бродил по торговому центру, мечтая о том, как убраться из этих мест.

– Ты отсюда? – удивленно спрашивает Роза.

Брадобрей кивает:

– Родился на маленькой ферме, на другой стороне озера. Как мой отец и его отец. Наша семья живет здесь много поколений. Но в юности я уехал и не возвращался с десяток лет.

Местный. Но не такой, как те, что остались на полуострове, потому что не мыслили иной жизни. Нет, Брадобрей такой же местный, как Роза, чужак, что покинул родину только для того, чтобы вернуться.

– Почему ты приехал обратно в Доминион-Лейк?

– Отец однажды сказал, что от человека всегда пахнет его родными местами. Как думаешь, от меня несет нефтью и кровью?

Роза знает, что не должна подставляться, но ничего не может с собой поделать.

– Подойди ближе.