Ладья света

Буслаев вспомнил, как они с Дафной ссорились, когда ей вздумалось затеять всю эту обойную возню на ночь глядя, а у нее не оказалось какого-то правильного, непроступающего клея, за которым она и послала Мефодия. Сходить за клеем Буслаев был не прочь, но предлагал отложить все это на две-три недельки, а еще лучше — до следующего года.

— Почему-то если какой-то ремонт, или покрасить, или починить, или обои — это все только мне нужно? — недовольно воскликнула Дафна.

— Видишь ли, есть такое понятие, как инициатор. Я мог бы жить в неотремонтированной комнате, а ты нет. Значит, инициатор ремонта — ТЫ! — парировал Мефодий, но, увидев ее лицо, за клеем все же потащился, ощущая себя жертвой женского произвола.

И вот теперь Буслаеву странно было видеть здесь такие же обои с человечками — наклеенные кривовато, без попадания в рисунок. Впервые Мефу пришло в голову, что Прасковья подражала Дафне, пыталась повторить тот же уют, тот же резвящийся вкус, ту же прирученную одомашненность, которые были присущи Дафне и которых никак не могло оказаться у выросшей в Тартаре Прасковьи.

Мефодий стал оглядывать углы. Ага! Вот следы пожара, вот разбитый вдребезги стул, а вот и следы выстрелов на стене. Вся ясно! Здесь Прасковья в очередной раз начудила с обоями и, перестав притворяться Дафной, вернулась в свои собственные берега.

Буслаев опять перешел на бег, но на сей раз бежал недолго. Так и не достигнув луны, он остановился, стал искать выключатель, но нашел лишь висевшую за шторой мумифицированную змею, твердую, как палка. Хмыкнув, Мефодий почесал змеей спину и настроил глаза на ночное зрение. Мир сразу стал подробнее. Мефодий увидел громоздкий шкаф с козлиными ногами и громадные часы, существовавшие лишь в виде отражения в стекле шкафа.

Короткая стрелка была на двенадцати. Длинная показывала четверть первого.

«Наврал Шилов! Полночь уже позади. Видно, комната сгорит утром или вообще не сгорит!» — подумал Меф и перерезал скотч.

Внутри свертка оказался черепаховый гребень самой простой формы, украшенный россыпью мелких драгоценных камней. Перевернув его, Мефодий разглядел буквы, выложенные теми же камнями:

«Мы без остатка в том, что любим».

Гребень был явно женским. Меф озадачился. Не напутала ли Прасковья? Буслаев встряхнул его, поочередно коснулся четырех его зубцов.

— Арей! Это я! — нерешительно окликнул он.

Никто не отозвался. Лишь со странным костяным звуком метался маятник в часах, существующих только в отражении. Меф посмотрел на гребень истинным зрением — и опять ничего. Никакой явной магии в гребне не ощущалось — лишь что-то тонкое, неуловимое, похожее на выветрившийся запах духов.

Озаренный зародившейся в нем мыслью, Мефодий протянул палец и провел по выложенной камнями надписи. Надпись вспыхнула, точно начертанная живым огнем. Буслаев удовлетворенно кивнул, поднял гребень и коснулся им своих волос. В тот же миг он услышал детский смех, и голос женщины, и голос мужчины. Голоса были отдалены, разносились над водой, дробились. Разобрать их было невозможно, но все же Мефодий был готов поклясться, что голос мужчины ему знаком.

— Арей! — крикнул он в уверенности, что его услышат.

Голоса смолкли, и Буслаев увидел Арея. Мечник стоял от него шагах в трех и внимательно смотрел на маятник, метавшийся в стекле шкафа. Поначалу Арей показался Мефу материальным. Он бросился к нему, но тот отстранился и предупреждающе вытянул руку, запрещая приближаться. А еще спустя мгновение Буслаев увидел, что грудь Арея прозрачна и сквозь нее проглядывает стена.

— Где вы? — волнуясь, спросил Меф.

— Мне хорошо. Мы вместе. Теперь и Варвара со мной, — губы Арея двигались как при обычной речи, но голос Буслаев слышал внутри себя.

Мефодий, ничего не знавший о смерти Варвары, удивился, как она может приходить, но уточнять не решился.

— Где вместе? — быстро спросил Буслаев.

Арей долго молчал. Потом все же неохотно отозвался:

— Они приходят ко мне.

— К вам? А вы к ним не можете?

— Они приходят ко мне! Это больше, чем я мог надеяться! — упрямо повторил Арей и сдвинул брови, как всегда делал в минуты гнева.

Мефодий опустил глаза, показывая, что больше не будет касаться этой темы. Арей опять коротко оглянулся на отражение часов в зеркале шкафа. Буслаев заметил, что минутная стрелка нелогично переместилась н обратную сторону и показывает пять минут первого.

— У нас мало времени, синьор помидор! Эйдос моей жены у мрака, хотя мраку он не принадлежит. Ей плохо и больно от этого. Ты должен нам помочь.

— Как?

— Забрать медальон. Эйдос до сих пор внутри.

— Спуститься за ним в Тартар? — спросил Буслаев, понимая, что для Арея сделает и это. Вот только ему было страшно.

— А спустился бы? — Арей испытующе взглянул на него. — Не потребуется. Медальон у стража по имени Джаф. Лигул отдал его ему в знак доверия.

— Лигул кому-то доверяет? — не поверил Мефодий.