Ладейная кукла

И старикам все было вполне ясно — лед сошел, скворцы прилетели, солнышко понемногу пригревает, скоро начнется остервенелая летняя рабочая пора от солнца до солнца, так что самое время надеть белую рубаху, лучший костюм, женам накрасить губы, достать из шкафа модное платье и двигать в Скляницу потолковать о зиме и лете, разузнать в точности, не надеясь на всякие там слухи и сплетни, кто помер, кто родился, кто женился и на ком, у кого жена загуляла, у кого вдруг на тещу благодать нашла: стала прямо тебе ангел с крылышками, у кого из бывших сударушек муженек очень уж зашибать стал, и, в конце концов, надо же решить, у какой матери самые умные и хорошие дети. В конце концов, надо же и молодым девицам поплясать, чтоб не закисли, чтоб щечки розами цвели, чтобы сразу было видно, которая красивее, которая ловчее, а которая все одно замуж не выскочит, хоть так намазывайся, хоть так причесывайся, хоть всю неделю в трубочках на голове ходи, хоть самые пестрые заграничные одежки на себя натягивай — все эти нейлоны, дедероны, кашмилоны, перлоны, поролоны, шифоны с клеенкой заодно, за которые отцам пропасть денег приходится выкладывать. Такая уж отцовская планида — выкладывай знай красненькие, чтобы дочка могла краше всех вырядиться. Выкладывай красненькие, чтобы свадьбу ей сыграть, а если зятек окажется прохиндеем и сволочью, выкладывай красненькие и на детскую коляску. И все это начинается и кончается в Склянице, только не надо торопиться, погодить надо, чтобы за стеклом зашло солнце, и когда старую добрую землю осветят первые звезды, а также и искусственные спутники, все горести и радости всего поселка будут как на ладони, и окажется, что секретов больше нету.

И вот ради торжественного открытия этого летнего сезона окна в Склянице вымыты так чисто, что даже в трезвом виде можно было пройти сквозь стекло, на лампы надеты новые розовые абажуры, повешены занавески с красивыми кругляшами. Кругляшей было столько, что почти у каждого сидящего за столиком виднелся над головой этакий цветной нимб. Поэтому все немного смахивали на святых, какие бывают на старых потемневших церковных изображениях. Официантки повязали белые переднички и беспрестанно изучали себя в зеркале, потому что вот уже три дня не вылезали из парикмахерской. И сами они и вся их Скляница выглядели очень даже красиво. Повсюду слышался тихий говор — женщины говорили про свое, ради чего пришли, дочери краснели и сидели так, якобы они смущаются, а те, которые знали, что краснеть уже не могут, розовой креповой бумагой хорошенько натерли щеки; парни сыпали привычными прибауточками и деловито, словно потуже затягивая пояса, оглядывали и оценивали девичьи прелести; стариковские трубки уже дымили, как океанские пароходы, когда на возвышение взобрался давно ожидаемый оркестр.

И, как обычно, первым и торжественнее всех уселся на возвышении председатель колхозного добровольного пожарного общества Робис Ритынь с саксофоном. Уселся и, как обычно, никому не ответил на приветствия, потому как он все-таки важный начальник. А может ли начальник каждого видеть и с каждым здороваться? Начальническая голова всегда должна быть заполнена важными мыслями, даже в воскресенье начальнику приходится решать важные вопросы, как все сделать лучше, быстрее, эффективнее и как в результате всей этой бурной деятельности не лишиться должности. А посему, буде начальник с кем-то поздоровается или улыбнется, все могут подумать, что он простой смертный, и в начальники его больше никогда не назначат. Робис только дунул в саксофон гнусно и коротко — и вся Скляница сразу все уразумела.

И тут же вторым уселся с аккордеоном Зигурд Скребл, которого обычно зовут просто Рупь-Пять, потому что такую фамилию, как Скребл, ни один нормальный человек без повреждения языка выговорить не может. Ему с женой приходилось воспитывать одиннадцать детей да еще платить двум другим женам алименты. И когда человек в таком положении, то понятно, что он согласен все делать — днем матрацы перетягивать, окна вставлять, отхожие места чистить, ночью работать истопником на рыбной фабрике, а по вечерам играть в Склянице на аккордеоне.