Лабух

Вот это было фривольно и непредсказуемо… Не так ведь плохо у Ростика с головой, чтобы не помнить… — тогда у него вообще головы нет. Он тут циркачился перед Красевичем, шут–недоделок, потому и вид у них, будто собирались драться…

— А ты откуда знаешь, что встречались?

— От меня, — понял сразу, про что и у кого спрашиваю, Красевич и не стал дальше темнить. — Я к вам от Панка, он сейчас у Шигуцкого, Шигуцкий у президента… Проблемы вы создаете, Роман Константинович, вместе с Ли — Ли. А мы договаривались без проблем.

У него зазвонил мобильный телефон.

Смотри ты, как заговорил… Со сковородки шмяк…

— Тут он, — сказал Красевич и подал мне трубку.

— Что ж ты напрашиваешься и не приходишь? — не поздоровавшись, спросил Шигуцкий.

— Секретарша перезвонить сказала…

— Давай приходи, жду. И быстро приходи, слышишь?

Не я один слышал, Ростик с Красевичем тоже услышали, трубка громко верещала… Как при резонансе…

— Курва… — неизвестно про кого или неизвестно про что сказал Ростик. Или и вовсе про что–то непонятное, потому как курва у немцев, которых Ростик не любил, — поворот дороги.

При чем тут немцы?.. Марта с немцем живет…

Я вернул Красевичу онемевший телефон… Мои разговоры с властью катастрофически укорачивались.

В нашем офисе была комнатка, где стоял сейф. Комнатка потайная — с дверью, замаскированной под стенку. Не обращая внимания на Красевича, я толкнул дверцу.

— О! — сказал Красевич. — И я себе такой сделаю.

Я открыл сейф, где прятал бумаги, которые дал мне Феликс… Вместе со страничкой из записки Игоря Львовича…

Бумаг не было. Печать, штамп, уставные документы, несколько бланков…

Пусто.

Ключи от сейфа были только у меня и у Ростика.

Циркач… Шут–недоделок…

— Вы что ищете? — спросил почему–то не Ростик, а Красевич. — Если договор на концерты — он у меня.

Ростик — курва?

— С печатями договор? — вышел я с печатью в руках, чтобы посмотреть на Ростика.

— С печатями, — кивнул Красевич. — Только это мало что значит, если с Шигуцким не договоритесь.

Я не выдержал и бросил печать Ростику:

— Откуда? Кто поставил? Ты же в больнице был!

Ростик отшатнулся… Он, должно быть, до последних дней своих будет бояться всего, что в него летит.

— Ли — Ли поставила, я ключи ей дал, тебя не допроситься было… — поднял Ростик печать с пола и спросил уже вовсе без сил: — Ты чего разбросался во все стороны, Ромчик?..

Получалось, что Ростик не курва.

Но от этого, получалось, не лучше.

Еще хуже от этого получалось.

XIX

Копии, снятые с бумаг, были у меня дома, а дома была Ли — Ли.

И не одна — с Лидией Павловной. Я настолько измучался самим собой, всем и всеми, что даже не удивился. Приехала и приехала.

— Утренним поездом — и к вам, — поцеловалась Лидия Павловна, вся в запахах казенного белья и дороги. — Что за мальчик живет у меня?..

Будто Ли — Ли утаила, кто у нее там живет…

— Алик. Я заберу его.

— Не нужно! Наоборот…

Ли — Ли так и не переоделась: кофе с Лидией Павловной пила шоколадница. Только, конечно, не Нандль. Амиля.

Разбираться, почему она взяла и куда подевала бумаги, при Лидии Павловне не хотелось. Да и с чем разбираться — и какая теперь разница… Но и президент, и шоу, и фотоснимок в обнимку, и бумаги — это все–таки слишком, чтобы стерпеть.

— Курва ты, Амиля.

Звякнула ложечка на блюдечке с чашкой в руках Ли — Ли. Шоколадницы… И тут Лидия Павловна из утреннего поезда вылезла:

— Роман, от вас слышать такое… — И кофе отставила. — Фи…

Дартаньяна нашла… И я спросил, копий не находя, от усталости и раздражения:

— Вы зачем сына застрелили, Лидия Павловна?

Я спросил, поточу что знал, что она не стреляла, только потому и спросил, если уж сама она в этом Зое призналась, а Ли — Ли выпустила из рук блюдечко, чашку, ложечку — и кофе плюхнулось на костюм. На фартук, на юбку, которую или вчера вечером, или ночью, или и вечером и ночью ей задирали!.. Сидела — скомканная, заляпанная, залапанная…

— Зоя фантазерка, она за меня боится, выгораживает… Лидия Павловна не стреляла, я убила Игоря Львовича.

Еще одна в очереди… Сколько же их на него одного?

— Без театра, Ли — Ли, — строго сказала Лидия Павловна. — И без жертв. Кажется мне, что он этого не стоит.

Самодеятельный театр, какой–то заговор бабский…

— И как ты его убила?

Найдя, наконец, копии, я сунул их в карман пиджака и сел напротив Ли — Ли — меня до злости занимало, что и зачем она придумывать будет:

— Ты здесь — он там. Через три подъезда, через стены… Как?