Лабиринты времени

Паренёк с винтовкой на входе в наш семейный квартал нервничал.

– Вам была записка, дядя. Вот она. И еще… к вам пришли. Со службы. Один назвался лейтенантом Сергеевым, с ним двое. Мы пропустили. Всё правильно?

– Правильно.

Мельком глянул на конверт. Сунул в карман. Каракули Сергеева перепутать невозможно. Прекрасно. Сам всё и расскажет.

Настроение было поганым. Интересно, кого он притащил? Неважно. Выпьем!

Я прошел через внутренний двор, глянув на фонтан. Основатель рода, хитрый славянин, всё так же стоял на ладье. Любопытно, если бы всё шло своим чередом, и национальные государства сохранились бы, кем бы мы были? Вдруг славянами?

Почему-то хотелось так думать. Может, это в людской крови – желать быть частью чего-то большего?

Свет в квартире почему-то не горел. Замешкался, не успел отшатнуться назад, в открытую дверь. Кто-то ухватил меня сзади. Холод на запястьях. Щелчок наручников. Захлопнувшаяся дверь. Зажглась настольная лампа.

Трое. Сергеев и двое внутряков, побольше и поменьше, в их вечных черных в синеву костюмах. На лице шефа – ужас.

Ударом под колени – стул. Внутряк покрепче обшаривал карманы. Револьвер он уже отобрал. Понюхал ствол, усмехнулся. Положил на стол. Вслед за ним – конверт.

Мысленно сжимаюсь, мечтая, чтобы он не нащупал нож сзади за поясом. Представляю, как тот становится незаметным.

Пропустил!

– Старший детектив Гильермо Рудольфи, – внутряка-сморчка распирает от важности, – нам нужно задать вам несколько вопросов. Так-так, что тут у нас за письмо? Хмм. «Беги, домой не заходи» – и не подписано. Лейтенант, вам знаком почерк? Кто-то из вашего отдела?

– Никак нет, – невозмутимо отвечает Сергеев.

– Неважно, потом сравним образцы. Их у нас полно.

Сергеев бледнеет.

– Детектив Рудольфи, вам известно, что сегодня в городе произошла волна новых убийств? Трупы с обезвоживанием, вроде того, что вы обнаружили в Порту?

– Я под арестом?

– Это решается.

– Мне кажется вполне очевидным, что это незаконный арест.

– Вы, детектив, не понимаете, – улыбается сморчок. – Закон существует, чтобы защищать своих от чужих. И на этих последних, как ни жаль это признавать, ему плевать. Де-юре нет, де-факто – да.

Проклятье, я же сам недавно говорил нечто подобное! Твою в печь.

– Мы, – продолжает сморчок, – не спрашиваем, почему похожий труп был вынесен из этого квартала и практически уничтожен парой ваших родственников. Пока не спрашиваем.

– Да и не спросим еще, может, – басит здоровяк.

– Верно, – продолжает сморчок. – Мы ведь все здесь свои. Одна семья. Просто у нас возникло недопонимание. Правда? Лейтенант, подтвердите.

– Рудольфи… В общем, – Сергееву нехорошо, – отдай им портфель, который я тебе дал.

Глаза молят: не отдавай. Из открытого окна сочится холодный туман. Горит лампа на столике.

Зря молишь. Здесь каждый сам за себя. Каждый выбирает стаю. Ты выбрал, ты без наручников.

А я? Дурак, которого предупредили, предав новую стаю? Видать, у них не отыщется местечка для меня, что бы ни пообещали.

Или найдется? Если сдать всех – да с потрохами?

– Детектив, – уточняет сморчок, – передайте нам архив гонфалоньера и разойдемся друзьями. Старик уже история.

– Не очень понимаю, о чем вы, – цежу.

– Марко, лейтенант, освежите память детективу.

Что это в руках крепкого? Телескопическая дубинка? Что в глазах лейтенанта? Мольба о прощении?

…Сочится туман. Горит лампа. Во рту кровь.

Посмотрите на законника, бьющего не того парня!

– Что он бормочет?

– Повторяет: «Разве ж это жизнь?».

– По голове не били?

– Слышь, мелкий, – хриплю. – Ты самое продаваемое шоу, ты в курсе?

Туман холодный. Туман наливается серебром.

– Продолжайте.

«Скажите, Рудольфи, чужие тайны стоят того, чтобы за них умереть?», – не знаю, услышал я это или подумал.

Не успел осознать.

В следующий миг наручники взорвались на мелкие осколки. Ставший тугим и плотным туман отшвырнул в стороны полицейских, подхватил меня – и вынес головой в окно.

Боль. Выстрелы позади. Жив.

…Мы стояли под фонарём. Вряд ли бы я удержался на ногах, если бы не опирался на Агнессу.

– Я пришла вовсе не за тем, чтобы сказать, как меня достали твои гордынька и снобизм! – заявила она.

– Не смеши… Больно.

– Так тебе и надо. Извини, что долго. Щель была небольшая, а я не хотела рисковать.

– Скажи лучше: решала, не заслужил ли я ещё пару оплеух, партнёр.

– Вот мысли читать не нужно.

Смеёмся.

…В закусочной было светло. Я знал, что персонал тут приторговывает по ночам забавными таблетками – и вряд ли будет склонен звонить в полицию, даже если туда ввалится мужик в окровавленном костюме в обнимку с растрепанной девицей в кожаной куртке.

Мы пили кофе, за стойкой возился толстяк-повар, а телевизор успокоительно гудел.

– В быстрой регенерации есть свои плюсы, – поморщился я. – Еще пара часов и буду почти живой. Наполовину. Рабочая теория – ножик высасывает силу из убитых. Верно?

– Понятия не имею.

– Хотел спросить…

– Да?

– Что ты вообще знаешь об этих «ножах иезуитов»?