Лабиринты ума

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

(1 Послание к Коринфянам апостола Павла, 13:1–3)

Таким образом, Любовь – это то качество, которое объединяет все религии, поскольку религии (в своей возвышенной составляющей) обращены к нашей Изначальной Природе.

Четыре божественных безмерных состояния – не привнесенные откуда-то извне состояния. Они – природные состояния нашего ума, проявление его настоящей природы. Мы лишь должны узнать эти изначальные качества. В «ограниченном» виде они уже проявлены в нашем поведении. Забота о родителях и детях, о наших друзьях и возлюбленных – тоже проявление любви, но любви еще не равностной, не безмерной. Зачастую, желая принести добро близкому человеку, мы готовы заставить страдать всех вокруг.

Тем не менее мы способны развить божественные качества, и тогда из ограниченных они превращаются в безграничные, из представляемых – в невообразимые и уже не ограниченные ничем. Нам лишь нужно актуализировать, повысить уровень любящей доброты, присутствующий в нас изначально. Добросердечие – проявление на относительном уровне нашей абсолютной, не омраченной неведением Природы. Нам надо лишь ослабить напряжение, создаваемое эгоцентрическими устремлениями, и Природа сама проявит себя.

Начинать практику любящей доброты следует с того и тех, к кому мы уже испытываем симпатию – это наши близкие и друзья, наша семья, наши соседи. Далее мы распространяем и переносим нашу любовь на всю страну, весь народ, всех людей, всех живых существ, даже на того, к кому ранее мы испытывали антипатию. Охватив всех живых существ, мы практикуем безграничную любовь, при этом произнося строки молитвы «Четырех Безмерных»:

Да обретут все живые существа счастье и причину счастья.

Да освободятся они от страдания и причины страдания.

Да не будут они никогда отделены от высшего счастья, в котором нет страдания.

Да пребудут они в безмерной равностности, свободные от привязанности к близким и отвержения всех других.

Чем-то эта практика похожа на древнегреческое сократовское восхождение от земной любви к любви божественной – Любови к Мудрости.

Поначалу любовь легко спутать с похотью. Но в любви нет привязанности, нет стремления удержать объект своего вожделения, нет стремления получить удовольствие любой ценой, даже ценой страдания предмета своей страсти. А потому в любви нет ни ревности, ни зависти. Похоть – стремление угодить себе. Любовь же несет радость всем, на кого она направлена.

Отсюда вся путаница. Бывает, что человек в пылу религиозного экстаза отказывается от любви, приняв ее за похоть, безраздельно хозяйничавшую в нем до «его обращения в истинную веру». Такой человек превращается в религиозного фанатика. Не распознав любви, он по существу все также продолжает пребывать в плену похоти. Всюду ему чудятся развратные женщины, прислужницы дьявола (в женском варианте – «бесы», и даже сам «дьявол» искушает несчастную ретивую монахиню).

Эмоциональная вовлеченность ввергает нас в круговорот сансары (мира страданий и омрачений). Любовь, напротив, спасает от привязанности и антипатии. Это дантовская Беатриче, ведущая нас из «чистилища» одурманенного страстями ума в Небесные Чертоги Безмятежного Блаженства.

В открытом мире вполне очевидно, что «непривязанность» и «отчужденность» – это совершенно разные понятия. Привязанность – это как прилипший язык к металлу на морозе: очень больно отрывать. А отчужденность – это страх непосредственных отношений, и в ней, хоть и в скрытой форме, заложена антипатия. Но мир – яркий бесконечный, многомерный узор. А значит, все в нем в каком-то смысле взаимосвязано со всем остальным. Поэтому выход состоит не в том, чтобы «рвать» имеющиеся связи и бежать от любых отношений (это ведь не что иное, как форма неприязни – одно из фундаментальных омрачений ума), а в том, чтобы преображать эти связи, делая их чистыми и наполненными Целительным Светом. Каждое мгновение жизни в нерасщепленном измерении божественно, поэтому нет необходимости ни отвращаться, ни привязываться к «внешним» явлениям.