Лабиринты угроз

Ого, подумал я, характер. Мы уселись на стулья, под пейзажами художника, и разговорились. Она училась в старших классах, и болтали мы то ли об учебе, то ли о кино… И что-то такое приятное было в ней, что я раньше не чувствовал, и обаяние, и раскованность – красивая женщина сидела передо мной, совсем молодая, но уже женщина. Трепалась о своих одноклассницах: «Ну вот, она мне так и ответила. Ну, я на нее забила…» Отдельные фразы так и долетели до меня, хотя о чем речь шла в целом – вспомнить нет никакой возможности. Получилось как в категории «веселый треп» – безобидно и без особых последствий для памяти. Беседа протекала так живо, что я уже с беспокойством думал, что она может вот так просто закончиться. А мне хотелось продолжения, красок, хотелось вечерней набережной и прогулки под фонарями, но я решил не пугать ее дурацкими приглашениями в первый же вечер. Вот балбес! Был еще молод и не мог угадать, что встречи в первый вечер самые лучшие, самые верные – мои бы теперешние знания, да в прежнюю голову! Телефон она, разумеется, дала. Я, разумеется, позвонил. Первое, что смутило, – она не узнала меня. По своему обычному самомнению, я был уверен, что эти три дня, которые терпеливо выждал, она только обо мне и думает. Оказалось, забыла совершенно. Искренне обрадовалась, когда я ей наконец объяснил, кто я. Сказала, что странствует по торговому центру вместе с мамой. Что, конечно, с удовольствием со мной встретится, но только не сегодня. И не завтра. А послезавтра она уезжает в путешествие, будут сплавляться на байдарках до самого Дона. Положив трубку, я почувствовал легкое огорчение. Все складывалось не совсем так, как я успел себе нарисовать в услужливом воображении. Она совершенно явственно от меня ускользала, и мне приходилось довольствоваться ролью ожидающего. Надо сказать, эта самая гнусная роль, которая только есть на свете. Я расстроился и позвонил своей давней подруге Свете, с которой у меня были вялотекущие отношения, которые я хотел разорвать, но не мог, а она могла, но не хотела. Так мы и жили с ней – не жених и не невеста, а так, что-то пополам с примесью. Ходили с ней в кафе, жевали попкорн в кинотеатрах, целовались на пустынных лавочках, но прекрасно знали, что вместе не будем, что это хоть и превосходно проведенное, но пустое, втуне потраченное время. Однако мелочность этих удобств, их привлекательная доступность не отторгала тогда мое сердце – я еще не был влюблен. Варя только слегка поцарапала мое самолюбие, не нанеся мне решающего удара, от которого ни я, ни сердце мое не смогло бы отправиться. Да и, сказать по правде, я был уверен, что никто на свете мне такого удара нанести не сможет. Мое самомнение стояло так крепко, я был уверен, что из всяких любовных ловушек выпутаюсь на раз, что устою перед мелким соблазном и не унижусь до тех падших примеров, когда мужчины совершенно теряют облик свой, пресмыкаясь перед женщиной, взалкав ее ласки, пусть даже и мимолетной, готовые продать не только состояние, но и душу свою в угоду любимому существу. Я себя чувствовал выше этого, потому не расстроился особенно, что новая пассия от меня укатила. Взамен была Света, взамен был занимательный фильм. Однако уже в самом кинотеатре, когда развернулась во весь экран картина, когда потушили огни, совершенно для меня неожиданно появился передо мной Варин взгляд, такой манящий и такой жестокий в своей ласке, что я едва на сиденье усидел. И досада, такая ярая, такая искренняя досада напала, что вот я сейчас здесь с совершенно посторонней девушкой, которая, верно, уже ждет от меня поцелуя, а Варя, милая Варя теперь смеется шуткам какого-нибудь развратника, который наверняка ее заприметил, развратники не пропускают таких девушек с легким пушком над верхней губой, с такой томительной родинкой на подбородке. Я ворочался в кресле и злился – Света ничего не могла понять. И когда вышли из кинотеатра, я самым неучтивым образом заявил, что у меня дела, что проводить ее не смогу, она, разумеется, обиделась, и когда я садился на маршрутку, чтобы лететь к Варе, увидел Свету на остановке – она, видимо, мерзла и куталась в свой тонкий плащик. Мне стало жаль ее, но новое чувство пересилило – я хлопнул дверью, и водитель погнал, с каждой минутой приближая меня к Варе, подгоняя неторопливое время.