Лабиринты

А вот логик Ф. Д. – которого я назову ФД-3, чтобы не путать с двумя первыми, – делает заключение, что Кирхенфельдский мост может обрушиться, когда он по нему пойдет, и додумывается до этого сам, а не потому, что на эту идею его наводит забрезживший утренний свет или прежний жизненный опыт. В ночь с 14 на 15 октября 1943 года, в половине второго придя в свою мансарду – не ошибся директор продовольственного магазина! – ФД-3 принимает решение: он будет изучать философию. Конечно, он и раньше интересовался философией, но он хотел стать художником, а зимой в Цюрихе, так же как ФД-1 и ФД-2 (и я, между прочим, тоже), носился с идеей что-нибудь написать, и теперь он растерялся, не зная, как быть: университет был для него чем-то вроде вокзального зала ожидания. Но если ФД-1 живет безалаберно, хаотически, а ФД-2 все еще надеется стать художником или литератором (слова «писатель», «поэт» ему уже тогда были ненавистны), то ФД-3 сейчас, в полвторого ночи, на пороге своей мансарды, полон решимости бросить литературу и живопись, не гнаться за своими мечтами, а научиться мыслить, так же как люди учатся ремеслам. В восторге от этой идеи, он снова запирает дверь, спускается по лестнице, минует квартиру директора, который снова заснул, выходит на улицу, идет по ней вниз, затем на Нидэггский мост и в Старый город. Отныне, думает он, вся его жизнь будет подчинена логике. Но, перейдя по мосту и оказавшись в Старом городе, он начинает сомневаться – пожалуй, было не очень-то логично ни с того ни с сего переходить на этот берег. ФД-3 в глубокой задумчивости бредет по улицам затемненного Старого города, поднимается к университету, где он год назад изучал литературу – если изучал, конечно, – возвращается обратно, механически, поскольку его мысли заняты проблемой, и вдруг – ежа он пока еще не заметил – оказывается у Кирхенфельдского моста, а значит, опять перед ним встает проблема, потому как всякий мост – это мост, и, рассуждая логически, нельзя исключить возможность, что мост обвалится: если рассуждать логически, он в любой момент может рухнуть. Стало быть, для каждого перехода по мосту необходима известная вера в то, что во время этого перехода по мосту оный не рухнет. Степень веры зависит от состояния моста, хотя есть и другие факторы, которые могут вызвать обрушение: подземные толчки, заложенная взрывчатка или метеорит гораздо большей массы, чем тот, который, как мы установили, убил ФД-1 и едва не убил ФД-2. Если мост в порядке, если по нему ежедневно ездят автобусы (в то время там ходил трамвай), грузовики, машины, мотоциклисты и велосипедисты, а по тротуарам на обеих сторонах, в обоих направлениях проходят сотни людей, достаточно совсем слабенькой веры, чтобы ночью в одиночестве пройти по мосту, но все-таки она нужна. Логик ФД-3 не может проигнорировать эту малую толику веры – он же принял решение во всем следовать логике. Он со всею серьезностью относится к исходной посылке, что всякий мост может обрушиться, и делает заключение: «Если во всякое время возможно, что мост обрушится, то однажды мост обрушится, ибо „всякое время“ включает в себя бесконечно многие „сейчас“». Уставившись прямо перед собой неподвижным взглядом, ФД-3 бормочет: «Если я все-таки пойду по мосту, то время, потребное для перехода, также состоит из бесконечно многих „сейчас“. „Сейчас“ – вне времени. Всякое время, даже доля секунды или доля от доли секунды, и даже, в конечном счете, доля от некой последней доли секунды, распадается на бесконечно многие „сейчас“». У него кружится голова, секунда дробится и дробится, ее доли все меньше. Утро давно наступило, падения метеорита ФД-3 не заметил, в его мыслях буйным вихрем проносятся бесконечно многие «сейчас». «Следовательно, мост, который однажды должен рухнуть, а „однажды“ и есть „сейчас“, рухнет тогда, когда я пойду по мосту», – наконец заключает он в тот самый момент, когда на мост въезжает первый трамвай. ФД-3 не только использовал аргументацию древнегреческого философа Зенона, жившего в 490–430 годах до Рождества Христова, он и сам уподобился летящей стреле Зенона: «Если все покоится, до тех пор пока занимает равное себе место в пространстве, и если движущееся тело всегда пребывает в „сейчас“, то летящая стрела неподвижна». ФД-З и сейчас еще стоит перед Кирхенфельдским мостом, в 1990 году после Рождества Христова. Миллионам людей, тем временем прошедших или проехавших по мосту, не сдвинуть ФД-3 с его позиции: только логичное реально, а что нелогично, то мнимо. Этой мысли он привержен по сей день: Кирхенфельдский мост, город, он сам, Земля, Вселенная, Большой взрыв – все мнимо. Не существует ничего, кроме единственной точки, единственной сингулярности; не существует причины, чтобы ей расшириться, стать Вселенной и, уж тем более, дать возможность появления жизни.