Лабиринт

Ровно в десять часов утра человек, известный под именем Одрик Бальярд, вышел с вокзала в Каркасоне и направился в город. Человек этот, одетый в светлый костюм, представлял собой фигуру примечательную, хотя несколько старомодную. Шел он быстрым шагом, опираясь, как на посох, на длинную дорожную трость. Глаза его защищала от солнца широкополая панама.

Бальярд перешел канал дю Миди и миновал величественное здание гостиницы дю Терминус, сияющее зеркалами и блестящее стальными дверями-вертушками в стиле арт деко, модном в начале прошлого столетия. Он находил, что Каркасон сильно переменился. Свидетельства тому находились на каждом шагу. На пешеходной улочке в Нижнем городе — Basse Ville — Бальярд отметил взглядом новые магазины, торговавшие одеждой, книгами и ювелирными изделиями. Городок явно преуспевал и богател. Все повторяется. Город снова становится средоточием жизни.

Белые мостовые пляс Карно блестели на солнце. Огромный фонтан XIX века отреставрировали, струи его были совершенно прозрачны. Тут и там виднелись яркие кресла и столики уличных кафе. Бальярд нашел взглядом бар «Феликс» и улыбнулся, увидев под деревьями его линялый навес. Хоть что-то осталось неизменным.

Он прошелся по узкой, шумной боковой улочке, ведущей к Старым воротам. Коричневые плакаты возвещали, что Старый замок из неприметного пункта «можете также осмотреть» в путеводителе «Мишлен» превратился в «историческое наследие», находящееся под покровительством ЮНЕСКО, и достопримечательность международного масштаба.

Переулок кончился. Он был на месте. У Бальярда щемило сердце. Каждый раз, попади сюда, он чувствовал, что вернулся домой, как бы сильно ни менялись знакомые места.

Декоративное ограждение препятствовало въезду автомобилей на Старый мост. А ведь было время, когда пешему здесь приходилось жаться к парапету, сторонясь потока фургонов, прицепов, грузовиков и мотоциклов, втиснутого в узкий мостик. Тогда камень был изъеден городской копотью. Теперь парапеты отмыли дочиста. Пожалуй, даже перестарались. Но выщербленный каменный Иисус по-прежнему тряпичной куклой болтается на своем кресте, отмечая середину моста и границу между деревянным Сен-Луи и укрепленным Старым городом.

Бальярд достал из верхнего кармана желтый платок и тщательно вытер лицо и лоб под шляпой. Берега реки, протекающей под мостом, были ухожены и чисты. Посыпанные песком дорожки вились между деревьями и кустами. На северном берегу среди просторных газонов пышно цвели большие клумбы. Нарядные дамы сидели на железных скамеечках в тени деревьев, болтая и любуясь видом на реку, а маленькие собачонки терпеливо пыхтели у ног хозяек или норовили цапнуть за пятки выдохшегося «бегуна трусцой».

Старые ворота вели прямо в квартал Тривалль, преобразившийся из трущоб на окраине в нарядную оправу средневековой цитадели. Кованые чугунные перильца, расставленные вдоль мостовой, препятствовали парковке машин. Огненные, лиловые и синие анютины глазки свешивались из ящиков, как бантики в косичках маленьких девочек. У дверей кафе сверкали хромированные столики, а витые медные фонари вытеснили потемневшие бетонные столбы электропроводки. Даже водосточные трубы из железа или пластика, потрескавшиеся на солнце и морозе, сменились изящными новенькими водостоками, украшенными на концах головами разинувших пасти рыб.

Пекарня и продуктовый магазин уцелели, как и отель «Старый город», однако в мясной лавке теперь торговали антиквариатом, а галантерейные лавочки перешли в руки эзотеристов, выставлявших в витринах магические кристаллы, колоды Таро и руководства по духовному просветлению.

Сколько же лет он здесь не был? И счет потерян.

Бальярд свернул направо, на рю де ла Гаффе, и здесь тоже нашел приметы нового богатства. Улочка была так узка, что не разъехаться двум машинам — обычный переулок, — но и здесь уместилась художественная галерея под вывеской «Мезон дю Шевалье», снабдившая два сводчатых окна чугунной решеткой, напоминавшей о голливудских темницах. На стене красовались шесть раскрашенных деревянных щитов, а к чугунному кольцу коновязи ныне, вероятно, предлагалось привязывать собак.

Несколько дверей оказались свежевыкрашенными. На них выделялись фарфоровые кружочки с номерами домов, обведенные желто-синей каймой из крошечных цветочных венков. Прохожий с рюкзаком, сжимавший в руке карту и бутылку воды, остановился, чтобы, запинаясь, по-французски спросить у него дорогу в цитадель, а вообще-то народу почти не было.

Жанна Жиро проживала в маленьком домике, примостившемся у травянистого откоса, круто поднимавшегося к средневековым бастионам. На этом конце переулка было меньше обновленных домов. Кое-где виднелись обветшавшие пустые здания. Старик и старуха сидели в креслах, вынесенных из кухни. Бальярд на ходу приподнял шляпу, желая им доброго утра. Иных соседей Жанны он знал в лицо и много лет здоровался с ними, приезжая сюда.