Лабиринт тайных книг

— Книга Истины говорит, что путь эзотерического опыта мистерий, культ которых теряется в глубине веков, открывает лишь одну из дверей, ведущих к истине. Но в реальной жизни существуют разные пути, и они доступны всем людям, а не только избранным или посвященным. Поэтому эта книга считалась и до сих пор считается социально опасной — она утверждает, что любой человек на земле может выбрать правильный путь, не существует социальных или каких-либо других барьеров, а священники и жрецы являются лишь проводниками. Да, они обладают знаниями, почерпнутыми из книги, но они не каста. Они тоже люди, ищущие Истину. И после того как ты прочтешь эту книгу, тебе ничего не остается, как согласиться со словами, которыми она начинается: «Следуй за своим духом».

Раймон произносит эти слова по-гречески: «КАТА TON ΔAIMONA EAYTOY».

Марсель некоторое время стоит в раздумье, будто околдованный, потом говорит:

— А помнишь, что происходило, когда Джим был еще жив, — здесь, в Париже, и во всем мире? В семьдесят первом году движение, родившееся в шестьдесят восьмом, было еще решительно настроено освободить в человеке весь его потенциал. Свергнуть все авторитеты — любого, кто претендовал на привилегии, унаследованные с рождения или полученные благодаря принадлежности к высшему сословию. Бунт против отцов. Движение без границ, грозящее стать неконтролируемым. Массовый «ритуал», который многие хотели остановить как слишком опасный. Но свобода, куда все стремились, очень скоро была спутана со вседозволенностью, с возможностью все испробовать, в том числе наркотики. Даже те, которые убивают под предлогом, что любой может открыть для себя «Двери восприятия».[21]

— Да, Марсель. Мой отец впал в депрессию после смерти Джима. Для него это был конец мечты, который поставил под сомнение саму возможность быть свободными, жить в мире без несправедливых схем, без разделения на классы и расы.

— Мечты и иллюзии…

— Нет, это не так, просто нужно работать, чтобы люди поняли, что такое возможно. Мы должны помочь Жаклин преодолеть все преграды.

— Да, я знаю некоторых людей, понимающих, к чему следует стремиться человечеству. И знаю их лучше самого себя. Но Жаклин… Я не вижу, на каком она пути. Мне кажется, она еще в темноте, и мы не можем ей помочь.

— Я думаю, комиссар на ее стороне, если уж она до сих пор ее не арестовала.

— А если это просто тактика? Если комиссар Дженессе на стороне Дзубини и на самом деле хочет провалить все дело? Ведь она представляет полицию.

— Не хочу так думать. Я не собираюсь закончить, как мой отец. К сожалению, на нас лежит миссия проводников, и я не имею права действовать от себя лично, иначе я уже давно бы решил эту проблему.

— Сомневаюсь в этом, Раймон. И помни, что мы должны дать Жаклин прочесть Книгу Истины как можно скорее. А пока неясно, как и где это сделать.

— У нас еще есть время, целая неделя.

— Будем надеяться. Но одна неделя — это так мало. Нужно действовать немедленно.

2 4 сентября 2001 года. Париж, улица Ботрейи Я — никто

Это сон. Всего лишь сон. Я просыпаюсь вся в поту, задыхаясь, во рту привкус пыли. Мне приснился клошар с его странным запахом — смесью пива и жасмина. В руке у него был пакет, и он ожидал меня перед воротами старинного дома. Когда я приблизилась к дому, он вошел в ворота, и я последовала за ним. Лестница была такая же, как в доме Раймона. Я поднялась по ней медленно и осторожно, дошла до зала со множеством дверей, не меньше сотни. Но только одна дверь была открыта. Передо мной был зал с огромным балконом, а на балконе стоял он, клошар. Он слегка вздрогнул, как будто почувствовал мое присутствие, но не повернулся. Я подошла к нему и в молчании остановилась. Страха не было. Рука клошара поднялась и указала на что-то. Перегнувшись через перила балкона, я увидела разноцветный шатер, похожий на цирковой тент.

— Там ты найдешь ответы на свои вопросы.

— Кто ты? — спросила я.

— Никто. Для тебя я никто до тех пор, пока не исполнится предсказание. Иди туда, в этот цирк, Жаклин.

Он протянул руку и ласково погладил меня по лицу. Затем сделал шаг к перилам балкона и прыгнул с него, чтобы затем взмыть в небо…

До сих пор ощущаю тепло на щеке, оно напоминает мне о матери, о ее голосе, взгляде. Вижу себя маленькой девочкой и ее — она нежно гладит меня по щеке. Моя мама. Каждый раз, когда я думаю о ней, меня охватывает глубокая грусть. Я закрываю глаза.

Стук в дверь, подхожу осторожно, слышу шепот:

— Открой, это Даниэль.

Она врывается как вихрь. Не замечает, что я только что проснулась. Она сама явно не ложилась.

— Я думала всю ночь. Слишком много вопросов и мало ответов в нашем случае.

Даниэль хочет ответов, но я не могу их дать. Картина Альдуса Сантея показала нам следы, приметы и маршруты, которые каким-то образом нужно соединить в ясный план моего спасения.

— Начнем с последнего персонажа картины, Моррисона. Ты говоришь, он был знаком с твоей матерью…

— Да, они были знакомы, моя бабушка подтвердила это.

— Может, через него мы сможем докопаться до сути?