Лабиринт смерти

Все-таки мы уезжаем, подумал Сет. Как в «Фаусте»: «Вначале было дело». Не слово, а дело, как утверждал Гете, предвосхищая экзистенциалистов двадцатого века.

— Вы еще пожалеете, — предрек Госсим.

Сет хмыкнул.

— И знаешь, что я скажу, если вы попроситесь обратно? — громко спросил Госсим. — Я скажу, что Текелу Упарсину не нужен гидробиолог, у нас даже океана нет, и мы не собираемся копать пруд, чтобы обеспечить вас работой.

— Я никогда не просил копать тут пруд, — ответил Сет.

— Однако вы мечтаете о нем.

— Я мечтаю о любом водоеме, — отрезал Сет. — Вот истинная причина нашего отъезда, и вот почему мы никогда не вернемся.

— Вы уверены, что на Дельмаке-ноль есть вода? — поинтересовался Госсим.

— Я думаю… — начал Сет, но Госсим перебил:

— То же самое вы думали, собираясь в Текел Упарсин. С этого и начались ваши беды.

— Я думал, раз вы приглашаете гидробиолога… — Сет устало вздохнул: не имело смысла убеждать Госсима. Главное должностное лицо кибуца был человеком непробиваемым.

— Слушайте, дайте поесть спокойно. — И Сет принялся за новый кусок «груйяра».

Однако сыр успел опротиветь ему. Черт с ним, решил Сет, раздраженно отбрасывая нож. У него пропала всякая охота продолжать спор. Госсим не может помешать — вот что главное. Приказы не обсуждаются, и в этом их достоинство и недостаток, как заметил Уильям Гилберт.[3]

— Черт бы тебя побрал со всеми потрохами! — воскликнул Госсим.

— И тебя тоже, — огрызнулся Сет.

— Истинно мексиканское высокомерие, — заметил Ниманд. — Видите, мистер Госсим, вам не удастся нас удержать. Вы можете только браниться.

Госсим сделал непристойный жест двум своим строптивым работникам и, растолкав толпу в дверях, быстро зашагал прочь. В конторе воцарилась тишина. Сет почувствовал облегчение.

— Споры утомляют, — сказала его жена.

— Да, — согласился он. — Госсим тоже устал. Восемь лет бессмысленных споров. Пойду выберу нозер. — Он вышел из офиса на полуденное солнце.

* * *

Странная штука этот нозер, раздумывал он, стоя на краю взлетного поля и обозревая ряды неподвижных корабликов. — Во-первых, он невероятно дешев — меньше четырех серебряных долларов. Во-вторых, пригоден только для путешествия в один конец. По одной простой причине: он слишком мал, чтобы нести топливо для обратного полета. Все, на что он способен, — стартовать с большого корабля или с поверхности планеты, взять курс к месту назначения и совершить мягкую посадку.

Однако нозеры исправно делали свое дело. И люди, и другие разумные существа летали по всей Галактике на этих стручкообразных суденышках.

— Прощай, Текел Упарсин, — пробормотал Сет и помахал шеренгам апельсиновых кустов, окружавшим стоянку.

Ну, который выберем? — спросил он себя.

Все нозеры выглядели одинаково: ржавые, хлипкие. Ни дать, ни взять — автосвалка из далекого прошлого Земли.

Возьму первый попавшийся с названием на «М», — решил Сет и двинулся в обход поля. — «Мнительный цыпленок». Хорошо, пусть будет «Цыпленок». На вид неказистый, но сойдет. Все, в том числе Мэри, говорили, что Сет излишне мнителен. Не мнителен, а впечатлителен, — подумал он. — Люди путают эти понятия.

Бросив взгляд на наручные часы, он увидел, что у него есть время пройтись до упаковочного цеха завода по переработке цитрусовых.

— Десять пинтовых банок джема сорта АА, — сказал Сет кладовщику.

Или он получит паек сейчас, или не получит никогда.

— Ты уверен, что тебе полагается десять пинт? — кладовщик подозрительно посмотрел на него.

— А ты звякни Джо Персеру и спроси, сколько джема мне причитается. Ну, давай, звони.

— Некогда. — Кладовщик отсчитал десять банок основной продукции кибуца и протянул их Сету в бумажном мешке вместо стандартной картонной коробки.

— А коробку?

— Проваливай, — отрезал кладовщик.

Морли вытащил одну банку, дабы убедиться, что это действительно сорт АА. Да, все правильно. «Джем кибуца Текел Упарсин», — гласила этикетка. «Изготовлен из натуральных севильских апельсинов (мутационный подвид 3-В). Купите дары солнечной Испании к вашему столу».

— Ладно, — вздохнул Морли. — Спасибо.

С большим бумажным мешком он снова вышел на солнце.

Вернувшись к «Цыпленку», он принялся расставлять банки в багажном отсеке. Единственная стоящая вещь, выпускаемая кибуцем, — подумал он. — И, пожалуй, единственное, с чем жаль расставаться.

Он вызвал Мэри по индивидуальной рации, висевшей на шее.

— Я выбрал нозер. Приходи, посмотришь.

— Ты уверен, что он надежен?

— Ты ведь знаешь мой талант механика, — раздраженно ответил Сет. — Я проверил ракетный двигатель, электропроводку, предохранители, систему жизнеобеспечения — все в порядке.

Он поставил последнюю банку с джемом в магнитную клетку и захлопнул дверцу.

Мэри появилась через пять минут — стройная, загорелая, в рубашке цвета хаки, шортах и сандалиях.

— Какой-то дохлый, — сказала она, осматривая «Мнительного Цыпленка». — Но раз ты говоришь, что все в порядке…

— Я уже начал погрузку, — перебил Сет.

— Ты о чем?

Открыв багажный отсек, он с гордостью показал ей банки.

После долгого молчания она сказала:

— Господи…

— В чем дело?