Лабиринт розы

— Ко всему прочему Ди был первым в истории Джеймсом Бондом, вернее, членом секретной шпионской организации Уолсингема, в которую входил и сэр Филип Сидни. Ди доводился ему тестем и одновременно наставником. Он присвоил себе персональный шифр 007. Два нуля означали, что Ди являлся «глазами» королевы, а семерку он присовокупил из-за духовной силы, заключенной в этой цифре; к тому же она всегда считалась священным числом, а Ди имел основание придавать ей и особое личное значение. Но всего интереснее то, что он и еще один человек, по фамилии Келли,— Кэлвин слегка прокашлялся,— занимались алхимией. Они также практиковали общение с ангелами. Бытует мнение, что эти двое были посвящены в удивительные тайны.— Он посмотрел Алексу прямо в глаза.— Если вы, конечно, этому верите.

— Лишь бы вы сами верили! — отозвался Саймон.

Он как раз оказался поблизости и расслышал подначку в словах американца.

Ответ Саймона вызвал у Алекса улыбку, выведшую его из странного состояния, в которое он погрузился секунду назад. Залюбовавшись Люси, он забыл обо всем на свете: она взирала на высокий жертвенник, на алтарь, с преувеличенным благоговением, словно оробевшее дитя. «Какой чудный день,— улыбнулся своим мыслям Алекс.— Сколько разнообразных и нежданных развлечений».

1609 год, День поминовения усопших[53]

Мортлейк, церковь Святой Марии

— Как все же приятно оказаться в тишине…— шепчет Кэтрин Ди едва слышно.

Спасаясь от непривычного ноябрьского холода, она проскальзывает внутрь и плотно затворяет за собой массивную дверь. Это молодая особа лет под тридцать, добродушная, но с твердым характером и не по годам рассудительная. Она рада ненадолго укрыться от головокружительного веселья и шума праздничной ярмарки, раскинувшейся на зеленом лужке неподалеку.

Кэтрин на минуту останавливается, чтобы перевести дух. Прикрыв глаза, она вдыхает слабый аромат ладана и поздних осенних цветов, которыми украшают церковь на День поминовения усопших. При королеве Елизавете два церковных праздника — День всех святых и День поминовения усопших — слились в один, но люди продолжают чтить дедовские обычаи и приходят сюда не только вознести молитвы, но всегда берут с собой пирожки и прочую снедь как подношение душам своих дорогих усопших. Так же поступила и Кэтрин.

В церкви безлюдно, и девушке становится немного не по себе. Главные события — угощение и музыка — сейчас на Хай-стрит, отсюда все давно ушли сразу после богослужения. Кэтрин поспешно проходит к алтарным ступеням и опускается на колени, чтобы возложить букет из трав и цветов. Это последние, что она собрала у себя в саду. Домик Кэтрин расположен неподалеку, почти у самой церкви. Розмарин еще на диво зелен, и несколько гвоздик уцелели, как и поздняя дамасская роза любимого оттенка покойной матушки: насыщенного кремового, переходящего в темно-пунцовый. Ее лепестки чудесным образом выстояли перед утренним морозцем последней холодной ночи новолуния.

Наслаждаясь безмятежностью, царящей в церкви, Кэтрин тихо присаживается в ногах отцовской могилы и рассматривает новенькую латунную табличку, только недавно укрепленную. Друзья отца пожелали, чтобы ее заказали на их пожертвования, поэтому пришлось подождать несколько месяцев, прежде чем ее доставили сюда и украсили ею массивное каменное надгробие. Дочери кажется, что отец был бы доволен, если бы видел, как сияющая медь играет на свету и чудодейственным образом оживляет бесцветную глыбу, сообщая ей золотистый блеск и яркость.

— Они и вправду хороши, мисс Кейт.

От неожиданности Кэтрин едва не подскакивает на месте, но это всего лишь викарий, неслышно подошедший к могиле. Она кивает ему, как давнему знакомому. Священник пристально разглядывает цветы в руках девушки.

— Гвоздики — для сокровенной любви,— поясняет Кэтрин.— Я часто добавляла их в пунш, чтобы облегчить отцу его последние дни.

Викарий с сожалением глядит на девушку, годами отрекавшуюся от себя ради некогда великого, но в итоге совершенно обнищавшего старца. Он задается вопросом, что чувствует она теперь, когда надежды выйти замуж практически не осталось.

— А розмарин — на долгую память, да, Кейт?

Она кивает и снова умолкает, словно раздумывая, продолжать ли разговор.

— Ну а роза была его любимицей и постоянной спутницей. Это код, обозначающий цель всего человечества — достижение божественной мудрости.

Кэтрин в упор глядит на молодого священника, ожидая, что тот начнет противоречить ей с точки зрения своей, немного иной теологии. Но он молчит, и девушка продолжает: