Лабиринт Просперо

Доктор был в том состоянии, когда правда так и льется из уст. Этот момент нельзя было терять. Ванзаров предложил подробно описать, что происходило за последний час. Оказалось, что рассказывать особо нечего. Вместе с актером вынесли тело из пансиона, без приключений донесли до курзала. Тут пришлось повозиться, пока открыл дверь. Вошли в коридор, было темно. Чтобы зажечь свет, пришлось положить американца на паркет. Потом донесли до коридорчика. Тут опять была заминка, но класть не стали, кое-как удержали на весу. Внесли в кабинет, перекатили с одеяла на смотровую кушетку.

– А Меркумов долго был? – спросил Ванзаров.

– Сразу выставил, – ответил Могилевский. – Как только стал намеки делать на то самое, я и попросил его подождать.

– Он был уверен, что вы разделите с ним запас вашего шкафчика…

– Актер, что с него взять, – сказал доктор с брезгливостью римского патриция.

– К лежавшему подходил?

– Одеяло свернул, ему сунул и проводил до двери. Ему было некогда…

Доктора обладают своеобразным чувством юмора. Ванзаров его ценил. По-своему.

– Это вы расскажете завтра приставу, – сказал он.

Могилевский быстро прикинул: сунется завтра полиция, начнет выискивать, узнает про карточный турнир, а дальше может случиться все, что угодно. Прощай, теплое, насиженное место. Врачей в Сестрорецке своих хватает. Не говоря уже о ненужном пятнышке на чистом и здоровом лице санатория. Этого никак нельзя допустить.

– Зачем же пристав? – сердечно спросил доктор.

– Возвращаю вам пас: это элементарно, доктор, – сказал Ванзаров. – Здоровый мужчина, полный сил и мышечной массы, тихо и бесшумно уходит в мир иной у вас на глазах. Что это такое?

– Несчастный случай… – пробормотал Могилевский. – Медицина еще многого не знает.

Ванзаров нацелил указательный палец на холодное лицо.

– А про это она знает?

Палец указывался на зрачки. Они были расширены, как будто их растянули.

– Вы показали, что глаза проверили. Это – что?

Доктор опустился на колени перед американцем и принялся разглядывать глаз. Головы он не касался, брезговал трупом.

– Действительно… – пробормотал он… – расширены… Но даю вам слово, да что там слово, под присягой заявлю: они были нормальные.

– Сколько времени нужно, чтобы лекарство подействовало?

– Смотря какое?

– Которое приводит к подобному результату, – Ванзаров указал в то же место.

– Я не знаю, что он принял! – Доктор был доведен до отчаяния. – Говорю же вам: я сразу посмотрел на туалетный столик. Это строгое правило вообще: проверять, что пациент мог принять до приступа.

– По-моему, вы сразу занялись телом.

– Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что, кроме чая, там ничего не было…

– Мог чай привести к… – Ванзаров подбирал слова, – …поединку с самим собой и такому результату?

– Если только ему спорынью или белладонну не подмешали, – ответил доктор. – Но его камердинер не похож на убийцу.

– Это завтра пристав будет выяснять…

– А нельзя ли обойтись без пристава?

– Нельзя. Но вред санаторию от его визита можно уменьшить…

В глазах Могилевского произошло то, что в газетах называют «вспыхнул лучик надежды». Особенно когда дело касается разрешения очередного кризиса.

– Каким образом? – спросил он.

– Выясняете все, что сможете, о личности мистера Маверика Петра Ивановича. А также, что это за замечательный фонд взаимной помощи…

– Но я ничего не знаю ни про Маверика, ни про фонд! – Доктор плохо справлялся с паникой. – Мне пришло распоряжение от члена правления, вызвали из дома, прислали список гостей по почте, вот и все! А Маверика я сегодня увидел впервые в жизни!

– Тогда без пристава не обойтись…

Доктор натурально схватился за голову, охая и причитая. Страх его был неподдельным.

– …Но кое-что можно сделать, – закончил Ванзаров.

Его ладонь схватили и стали трясти со всей докторской мочи, умоляя спасти и выручить, а за это просить что угодно: хоть отдых на все следующее лето. Так не хотелось Могилевскому иметь дело с полицией.

– Сделать можно только одно, – сказал Ванзаров, выдергивая ладонь, липкую от чужого пота.

– Да-да, что угодно?!

– Не так много: всего лишь найти убийцу.

– Но как же… – только начал доктор и умолк бессильно. Это было выше человеческих сил. Его – наверняка.

– Пристав примет его как подарок. На остальное глаза закроет. Особенно на азартные игры. Такой позор для лучшего санатория Европы…

– Простите меня… – пробормотал Могилевский.

– Это уже в прошлом. Пока от вас требуется следующее: как можно дольше сохранять происшедшее в тайне…

Могилевский тут же накинул одеяло на тело и лицо американца.

– Далее… Утром на вопросы отвечать, что Маверик должен провести день-другой в медицинской части. Никого сюда близко не подпускать. Хоть спите здесь…

Перспектива оставаться с трупом доктора не радовала.

– К утру запах пойдет… – сказал он.

– Действительно, – согласился Ванзаров. – В столовую потянет, повара с тухлой говядиной перепутают.

– У нас не бывает тухлой говядины, – не сдержался за честь мундира Могилевский.

– Ледник есть?

– Да, в глубине парка.

– Рано утром, пока не рассвело, отнесете тело туда…

– Но как же я сам…

– Возьмите в помощь Катю-Кабаниху, она не проговорится.