Лабиринт Просперо

Ванзаров остановился в двух шагах, чтобы иметь запас дистанции. Борьба в темноте имеет одну особенность: победит не тот, кто первым бросится, а кто первый заметит опасное движение. Вежливость и рукопожатия между ними были излишни. Каждый отлично представлял, с кем имеет дело. А потому держался на изготовку.

– Какими судьбами, ротмистр, занесло вас в этот райский уголок, занесенный снегом, – спросил Ванзаров, все-таки кивнув в знак приветствия.

Францевич выпустил столб дыма, еле угадываемый в темноте.

– Отдыхаю, – ответил он.

– Отдых требует револьвера в потайной кобуре?

– У нас, Ванзаров, много врагов. Только для ваших мазуриков – это святое, особенно с вашей репутацией, а мои революционеры так и норовят свести счеты. Приходится быть наготове.

– Последний революционер вывелся в Сестрорецке года четыре назад, а новые и не думают появляться. Слишком на виду, как полагаю.

– Вам виднее…

– Павел Федорович, не в моих правилах говорить напрямик… – начал Ванзаров.

– Да уж, это известно… – Францевич бросил папиросу в снег. – Методики ваши знаменитые, парапсихо-логия, кажется? Наслышаны…

Ванзаров готов был сжечь кислотой кое-кому болтливый язык. Но поделать уже ничего нельзя: сплетня поползла. Теперь пойдут смешки и насмешечки от бывших коллег. Хоть из столицы уезжай. Не любят чиновники умников, что поделать. Остается делать хорошую мину в отвратительно игре.

– Психологика… Только это не мое изобретение.

– Неужели? А мне говорили…

– У нас много говорят. Этот способ дознания придумал бельгийский полицейский Херкюль Пьюаро. Чем и прославился.

– Надо же, бельгийский… Вот и верь после этого людям.

– Теперь, когда мы установили столь важный факт, могу продолжить?

Францевичу хотелось больше всего закончить этот разговор, но удобного повода не находилось. А сбежать – совсем неприлично. И он любезно согласился.

– Насколько я понимаю, ваше задание…

– Кто вам сказал про задание? – насторожился ротмистр.

– Позвольте не тратить ценное время на очевидное… Ваше задание имеет частный характер. Предположу, что его вы получили от международного агентства…

– Кто вам сказал? – В голосе ясно слышалась угроза.

– Павел Федорович, мне дела нет, как жандарм в отставке зарабатывает прибавку к пенсии…

– Да ты сам в отставке-то! – крикнул Францевич.

Ванзаров утвердительно кивнул.

– Я обещал откровенность, так извольте. Здесь я не для того, чтобы воздухом дышать. У меня поручение частного характера. Условия его таковы, что на кон поставлена человеческая жизнь.

Францевич раскурил еще одну папиросу.

– Что вы от меня хотите?

– Я не прошу у вас помощи – это излишне. Предлагаю дружеский обмен.

– Это чем же?

– Тем, что у нас есть самого ценного: информацией. Мне не хватает нескольких фактов, а вам нелишним будет узнать, что известно мне. Честный обмен.

Наступил момент, когда шаткое размышление ротмистра должно упасть в одну или другую сторону. Ванзаров не торопил с ответом, пусть созреет. Хотя играть честно с жандармским ротмистром – занятие глупейшее. Эти господа так воспитаны и дрессированны, что применяют кодекс чести и держат слово только в отношении своего клана, офицеров корпуса жандармов. Потому что они – избранные, они – элита и хребет власти. Все прочие для них – люди второго сорта, мусор, а полицейские – в особенности. Их следует брезгливо презирать, да и только.

– Что вы хотите знать? – наконец проговорил Францевич.

– Всего лишь: за кем филерите?

– Зачем?

– Это поможет положить недостающее звено в логическую цепочку.

– Цепочку, значит…

– Могу назвать сам, если вам тяжело.

– Такой вот вы прыткий. Что же я получу взамен?

– Открою вам глаза на очевидное, – сказал Ванзаров, уже понимая, что партия им проиграна. Францевич спрятался в панцирь. Но доиграть надо до конца.

– Попробуйте, а там видно будет… – он самодовольно улыбнулся. И выпустил дым в сторону.

– Извольте: вас обманывают.

Ротмистр тут же отбросил папиросу.

– Что это значит?

– Водят за нос.

– Поясните же…

– Выставляют дураком…

Францевич сжал кулаки.

– Ванзаров, не шутите со мной подобным образом…

– И не думал. Только факты. Для вас был заказан номер в пансионе, и вам нашлось место в санях. Разве этого недостаточно?

– В сани мог сесть кто угодно, а в санатории полно свободных номеров…

– Да, но ваша фамилия в списке тех, ради кого был открыт закрытый на зиму «Курорт». Ровно четырнадцать персон.

– Это ничего не значит, – упрямо держался Францевич.

– Не значит. Но если не предположить, что объект вашего внимания – мистер Маверик, подданный С-АСШ.

– Вы ошибаетесь…

– Неужели? Посмотрим, что нам скажет психологика…

– Нет…