Лабиринт призраков

– Ровира, ты ведь полицейский. Законно все, что считаешь законным ты сам.

– Не знаю…

– Азбуку ты выучил. Тебе не хватает уверенности в себе.

Ровира заморгал, оглушенный ее напором.

– А если я откажусь?

– Ну, не вредничай, особенно теперь, когда мы подружились. Если же ты откажешься, то мне придется повидаться с капитаном, твоим свекром, и рассказать ему, что я застукала тебя на стене школы терезианок во время дневной прогулки, где ты занимался мастурбацией.

– Вы не сможете так поступить!

Алисия пристально посмотрела ему в лицо.

– Ровира, ты даже не представляешь, на что я способна.

Он вздохнул:

– Вы плохая женщина.

Она поджала губы, состроив трагическую мину:

– Завтра утром ты ждешь меня около «Гран-кафе», и я сообщу, каков будет распорядок дня. Мы поняли друг друга?

Ровира как будто уменьшился на несколько сантиметров, пока длилась их беседа, и теперь смотрел на Алисию с мольбой:

– Вы ведь шутите, да? Смеетесь надо мной, потому что я новичок?

Алисия скопировала манеру Леандро, позаимствовав его ледяной взгляд, и медленно покачала головой:

– Это не шутка, а приказ. Не подведи меня. Испания, как и я, рассчитывает на тебя.

8

На заре XX века, когда запах денег пьянил и кружил голову, а владельцы крупных состояний чаще предпочитали пускать пыль в глаза, нежели передавать их по наследству, из бурного романа между грезой великих мастеров и тщеславием влиятельного дельца появился на свет дворец в стиле модерн. Словно свалившись с неба, он навсегда вписался в архитектурный пейзаж квартала, хорошо прижившись в изумительном анклаве барселонской Belle Epoque.

Так называемый Дом Переса Саманильо как мираж, а может, как некое послание потомкам, уже четверть века стоял на скошенном углу в месте слияния улицы Бальмес и Диагонали. Построенный изначально как семейная резиденция во времена, когда почти вся старая аристократия стремилась избавиться от своих дворцов, этот гимн изобилию сохранил парижский шарм, заливая улицы медным светом из больших окон, через которые без малейшего стеснения демонстрировал смертным мраморные лестницы, богатое убранство гостиных и хрустальную паутину люстр. Алисии он всегда напоминал аквариум, позволявший сквозь стеклянные панели увидеть экзотические организмы и формы жизни.

Уже много лет роскошная фоссилия не служила семейным очагом, а недавно она сделалась штаб-квартирой известного в Барселоне элитного конного клуба. «Сиркуло экуестре» принадлежал к числу тех привилегированных ассоциаций, неприступных для простых смертных, которые возникают во всех крупных городах. Нельзя, чтобы обоняние респектабельных людей оскорблял запах пота, исходивший от тех, на чьих спинах их славные предки сколотили свое богатство. Внимательно наблюдавший за подобными проявлениями претенциозности Леандро обычно говорил, что самой насущной потребностью человеческого существа, после решения проблемы питания и жилья, становится поиск мотивов и средств подчеркнуть свою исключительность, то есть выделиться и возвыситься над себе подобными. Штаб-квартира «Сиркуло экуестре» полностью удовлетворяла подобным запросам. Причем Алисия подозревала, что для Леандро (если бы он в свое время не перебрался в Мадрид) салоны, отделанные благородными породами дерева и расположенные в фешенебельной части города, стали бы идеальной сценой. На их подмостках он охотно воцарился бы, чтобы проворачивать темные дела в белых перчатках.

Лакей в униформе торжественно открыл перед Алисией тяжелую металлическую дверь. В холле стоял освещенный пюпитр, за которым нес вахту худощавый служащий в безупречном костюме. Он смерил посетительницу придирчивым взглядом и лишь потом изобразил приветливую улыбку.

– Добрый день, – произнесла Алисия. – Я встречаюсь с сеньором Густаво Барсело.

Служащий уткнулся в амбарную книгу, лежавшую на пюпитре, и притворился, будто внимательно изучает записи, отдавая дать ритуалу.

– Как ваше имя?

– Вероника Ларрас.

– Если сеньоре будет угодно последовать за мной…

Он повел ее по дворцу, интерьеры которого поражали роскошью. При их приближении члены клуба прерывали беседу, встречая возмутителей спокойствия удивленными, а порой и возмущенными взглядами. Очевидно, в конном клубе визиты особ женского пола были редкостью и не приветствовались, и многие патриархи сочли появление Алисии вызовом своему замшелому мужеству. Алисия отвечала им вежливой улыбкой. Наконец они пришли в читальный зал с большим окном, выходившим на бульвар Диагональ. Там, в кресле в стиле ампир, лелея коньяк в бокале размером с аквариум, отдыхал господин представительной внешности с величественными усами, в дорогом костюме-тройке, дополненном щегольскими ботинками, как у английского денди. Служащий остановился в паре метров от него и робко улыбнулся:

– Дон Густаво! Гостья, которую вы ожидали…

Дон Густаво Барсело, почетный предводитель цеха букинистов Барселоны и знаток, глубоко изучивший мир женщин и их изощренный реквизит, встал, отвесив глубокий учтивый поклон:

– Густаво Барсело, к вашим услугам.