Лабиринт призраков

У Фернандито, наслушавшегося болеро по радио, мелодрама стала второй натурой. В день отъезда Алисии в Мадрид он ждал ее на перроне железнодорожного вокзала в воскресном костюме и ботинках, начищенных до блеска ваксой, до боли напоминая Карлитоса Гарделя[35]. Фернандито держал пышный букет алых роз, наверное, стоивший ему месячного жалованья, и был решительно настроен вручить Алисии страстное любовное письмо, прочитав которое, сгорела бы со стыда сама леди Чаттерлей. Но Алисия лишь рассмеялась, не в силах отнестись к нему всерьез, к великому разочарованию бедного Фернандито. Прежде чем Алисия успела подняться в вагон, благополучно избавившись от метившего в Казановы юноши, Фернандито собрал все мужество и отвагу, накопившиеся с момента бурного начала пубертата, и поцеловал ее по-настоящему – так, как целуются лишь в пятнадцать лет, поверив, пусть на мгновение, что в реальном мире мечты сбываются.

– Вы разбили мою жизнь, сеньорита Алисия, – заявил он, всхлипывая. – Я умру от слез. Я читал, что иногда такое происходит. Пересыхание слезных желез ведет к разрыву аорты. По радио недавно рассказывали. Вы получите сообщение о моей смерти, и она ляжет камнем на вашу совесть.

– Фернандито, в каждой твоей слезинке больше истинного жизнелюбия, чем когда-либо будет у меня, даже если я протяну до ста лет.

– Эту фразу вы прочитали в какой-то книге?

– Не существует на свете книг, которые в должной мере раскрывали бы твои достоинства. Как и трактат по биологии мало что говорит о человеке.

– Прощайте, уезжайте с вашим коварством и каменным сердцем. Однажды, оставшись в полном одиночестве, вы вспомните обо мне и пожалеете.

Алисия поцеловала его в лоб. Из озорства она хотела поцеловать Фернандито в губы, но это сразило бы его наповал.

– Я буду скучать. Береги себя, Фернандито. И постарайся забыть меня.

Поднявшись наконец в мансарду, Алисия оказалась у порога своего прежнего жилища и очнулась от воспоминаний. Хесуса открыла дверь и зажгла свет.

– Не беспокойтесь, – сказала консьержка, словно прочитав ее мысли. – Мальчик нашел хорошенькую невесту и весьма доволен жизнью. Входите скорее.

Алисия поставила чемодан на пол и шагнула в квартиру. Хесуса задержалась на пороге. В холле бросалась в глаза ваза со свежими цветами, в воздухе витал запах чистоты. Алисия медленно обошла комнаты и коридоры, будто впервые знакомилась с квартирой. За спиной звякнули ключи – Хесуса положила связку на стол. Алисия вернулась в столовую. Консьержка смотрела на нее с едва заметной улыбкой.

– Трех лет как и не было, правда?

– Как будто прошли все тридцать, – промолвила Алисия.

– Вы приехали надолго?

– Пока не знаю.

Хесуса кивнула:

– Ладно, вы, наверное, устали. В кухне найдется чем поужинать. Фернандито наполнил кладовку. Если что-нибудь понадобится, вы знаете, где меня найти.

– Большое спасибо, Хесуса.

Консьержка отвела взгляд:

– Я рада, что вы снова дома.

– Я тоже.

Хесуса притворила за собой дверь, и Алисия услышала ее шаги на лестнице. Она раздвинула занавески, распахнула створки окна и выглянула на улицу. Внизу распростерлось море плоских крыш старой Барселоны, поодаль возвышались башни собора и церкви Санта-Мария-дель-Мар. Алисия внимательно изучила подступы к дому и заметила на противоположной стороне улицы Авиньон фигуру, спрятавшуюся в тени портала обувного магазина «Мануаль альпаргатера». Человек курил, и дым серебряными витыми струйками поднимался вдоль фасада здания. Несколько мгновений Алисия присматривалась к неясному силуэту и вскоре подумала, что пока не следует подозревать в каждой мелькнувшей тени пущенного по ее следу соглядатая. Слишком рано. Но это время не за горами.

Алисия захлопнула окно и, хотя голода не чувствовала, села за стол в кухне и поужинала кусочком хлеба с сыром и сухофруктами. Затем открыла стоявшую на столе бутылку сухого вина, украшенную красным бантом. Элегантная деталь не оставляла сомнений, что к подарку приложил руку Фернандито. Юноша до сих пор не забыл о ее слабостях. Алисия наполнила бокал и, закрыв глаза, пригубила напиток.

– Будем надеяться, вино не отравлено, – пробормотала она. – Твое здоровье, Фернандито!