Лабиринт призраков

Ее прежнее жилище находилось в двух шагах от перекрестка с улицей Фернандо, напротив старомодного ресторанчика «Гран-кафе». Алисия искала ключи в кармане пальто, когда услышала звук открывающейся двери подъезда. Она подняла голову и увидела перед собой светившееся улыбкой лицо Хесусы, консьержки.

– Иисус, Мария и Иосиф! – с чувством воскликнула женщина.

Не дав ей времени ответить, Хесуса заключила Алисию в объятия, которые не посрамили бы и боа констриктора, и осыпала горячими поцелуями.

– Позвольте мне на вас посмотреть, – произнесла консьержка.

Алисия улыбнулась:

– Только не говорите, что я тощая.

– Это вам мужчины скажут и впервые в жизни окажутся правы.

– Если бы вы знали, как я соскучилась, Хесуса!

– Подлиза, совсем у вас совести нет. Дайте я еще раз вас поцелую, чего вы совершенно не заслуживаете. Сами посудите, столько времени не приезжали, не звонили, не написали ни строчки, совсем ничего…

Хесуса Лабордета была одной из многих женщин, овдовевших во время войны, у кого силы духа и отваги хватило бы на девять жизней, которые им не довелось и не доведется прожить. Пятнадцать лет она работала консьержкой в городском домовладении, где занимала крошечную двухкомнатную квартирку в конце холла. Одиночество ей скрашивали радиоприемник, всегда настроенный на волну, где транслировали романтические сериалы, и полуживой пес, которого она подобрала на улице и назвала Наполеоном. Правда, ему редко удавались успешные и своевременные походы хотя бы до угла дома, чтобы справить утром малую нужду, и в большинстве случаев он облегчался под почтовыми ящиками у входа. Для прибавки к мизерной зарплате Хесуса чинила и перелицовывала старую одежду для жителей квартала. Злые языки – а в те времена злословили почти все – с удовольствием рассказывали, что анисовая настойка нравилась Хесусе больше морячков, которым тесны штаны, и будто бы в те моменты, когда она хваталась за бутылку, из ее маленького жилища доносились рыдания и крики, сопровождавшиеся воем испуганного Наполеона.

– Давайте, заходите скорее, на улице холодно.

Алисия последовала за ней в дом.

– Утром звонил сеньор Леандро, чтобы предупредить о вашем возвращении.

– Какой внимательный этот сеньор Леандро.

– Он настоящий кабальеро! – заявила обожествлявшая его Хесуса. – И так складно говорит…

Лифт в особняке отсутствовал, а лестницу архитектор, наверное, нарочно спроектировал как элемент устрашения. Хесуса шагала впереди, Алисия поспевала за ней, как могла, с усилием волоча чемодан.

– Я проветрила квартиру и прибралась хорошенько. Мне помогал Фернандито, надеюсь, вы не возражаете. Как только он узнал, что вы приезжаете, не мог успокоиться до тех пор, пока я не разрешила ему хоть что-то сделать.

Фернандито был племянником Хесусы. Обладая душой чистой и трепетной, которая пришлась бы впору даже святому, Фернандито страдал юношеской влюбленностью в хронической форме. Для полного удовольствия, в качестве завершающего штриха мать-природа одарила его внешностью человека наивного и бесхитростного. Фернандито жил с матерью в соседнем доме и работал сортировщиком заказов в продуктовом магазине. Но главным своим призванием он считал высокую поэзию и отдавал все силы и способности сочинению лирических поэм, посвященных Алисии, в которой видел неотразимое сочетание дамы с камелиями и злой королевы из «Белоснежки», только гораздо лучше. Три года назад, незадолго до отъезда Алисии из Барселоны, Фернандито признался ей в вечной любви и выразил желание иметь от нее детей, как минимум пятерых. Призвав Бога в свидетели, поклялся, что его тело, душа и прочее имущество навсегда принадлежат ей – и все это в обмен на прощальный поцелуй.

– Фернандито, я старше на десять лет. Плохо, что тебе приходят в голову подобные мысли, – пожурила юношу Алисия, вытирая ему слезы.

– Почему вы меня не любите, сеньорита Алисия? Считаете недостаточно мужественным?

– Фернандито, тебе хватило бы мужества потопить Непобедимую армаду, однако лучше поискать девушку среди ровесниц. Пройдет пара лет, и ты поймешь, что я была права. Я же могу обещать только дружбу.

Амбиций у Фернандито хватало. В этом отношении он мало чем отличался от начинающего боксера, у которого желания больше, чем необходимых для чемпиона задатков. Сколько бы на него ни сыпалось ударов, он всегда возвращался, чтобы получить еще.

– Никто не будет любить вас больше меня, Алисия. Никто.