Лабиринт Принца Пустоты

– Без технологи… – Она запнулась о взгляд Дира. – Нет. Без топлива. Без источника энергии.

– Верно. А теперь присмотрись внимательнее. Почувствуй.

Таисса помедлила, но наклонилась и села рядом с Диром. И вздрогнула: от осколка исходила слабая, но всё же ощутимая Тёмная аура. Электричество, но… Тёмное.

Она протянула руку и ойкнула, когда электрическое эхо кольнуло её пальцы.

– Как? – хрипло сказала Таисса. – Как это возможно?

– Во время прошлой войны Совет занимался похожими разработками. – Дир смотрел на ракету с непонятным выражением. – Использование ауры… крох силы для того, чтобы обходиться без пусковых установок. Уничтожить что угодно откуда угодно. Ракета, которую может зарядить любой Светлый.

– Но для исследований Совету был нужен отнюдь не любой Светлый. – Таисса внимательно взглянула на Дира. – Они привлекли тебя и Лару?

– Очень ненадолго. Исследования признали бесперспективными, и Елена переключилась на конвенциальные разработки. – Лицо Дира помрачнело. – Если точнее, мы продолжили хладнокровно убивать людей и Тёмных прежними способами.

– Когда-то ты остановил бы меня, начни я выражаться о Светлых столь резко, – заметила Таисса. – Ты изменился.

– Твоих рук дело.

Они невольно улыбнулись друг другу.

Дир перевёл взгляд на обломки ракеты.

– Но кому-то хватило сил, – произнёс он, хмурясь. – У нас не получилось, но для Великого это стало бы детской игрой. Наполнить сотню ракет своей аурой? Он бы даже не вспотел.

– Могу представить, к чему это привело, – глухо сказала Таисса. – Я видела погасшую звезду, которая когда-то была домом Кая. Стража. То есть Верн…

Она осеклась. Не Вернона. Никогда больше. Принц Пустоты мог знать или предполагать, что Таисса не погибнет, падая на дно, но Элен он хотел убить совершенно точно. Будь на её месте Эйвен Пирс, произошло бы то же самое. И в этом случае Майлз Лютер не вмешался бы.

Бывший Вернон был готов убить их всех. Кого угодно.

Таисса почувствовала, как её глаза наполняются слезами.

– Дурацкие нелогичные эмоции, – глухо сказала она. – Эти ракеты, возможно, убили сотни тысяч людей, каждого из них кто-то любил, чья-то мать потеряла ребёнка… Разрушенные семьи. Выжженная земля. А я плачу о Верноне.

Ладонь Дира накрыла её руку и сжала.

– Мы так устроены, Таис. Иначе мы жили бы болью прошлой войны непрерывно.

Прошлая война. Горькое поражение, когда её родители лишились способностей, а семнадцатилетнюю Таиссу выгнали из дома и отправили под принудительную опеку Светлых. Смерти, потери, расставания…

И тускнеющая память.

– Война, – произнесла Таисса. – Кажется, она закончилась сто лет назад, а ведь прошло меньше двух лет. Словно её и не было.

– Вытеснение, – просто сказал Дир. – Из информационного поля и из памяти.

– Не без помощи массовых внушений, – с горечью сказала Таисса. – Светлые в этом преуспели.

– Люди тоже, принцесса. Что мы умеем, так это забывать.

Таисса прикрыла глаза. Слова Дира всколыхнули в ней прошлое. Тишину. Долгие месяцы в тишине. В эвакуации. В безопасности.

– Я фактически не видела войны, – произнесла Таисса. – Отец сделал всё, чтобы я провела те годы так, будто я нахожусь в мирном времени, просто… в изоляции, в воздушном пузыре, на подводной лодке. Я сидела дома, гуляла по саду под силовым куполом и не видела ничего, кроме новостных лент. Перед капитуляцией я каталась на коньках.

– Эйвен не хотел, чтобы ты пострадала, – произнёс Дир. – И уж тем более не желал, чтобы ты попала в заложницы. Тогда для него всё просто обрушилось бы.

Таисса кивнула, глядя на разъеденное временем нутро ракеты.

– Да.

– Но дело не только в Эйвене. – Тёплая ладонь Дира гладила пальцы Таиссы, и ей становилось спокойнее. – Дело в травмах, которые наносит война. Эйвен уберёг тебя от них, как Совет почти уберёг меня.

– Хотела бы я, чтобы отец уберёг Тьена от этого места, – отозвалась Таисса.

– В ближайшие месяцы так и будет, скорее всего. Но Принц Пустоты не отступится.

Тьен… Воронки охотились за их сыном прямо сейчас, в эту секунду, и это было чудовищно неправильно и несправедливо. Но если ракеты, лежащие под ногами, действительно были игрушками Великого? Если звезда, вокруг которой вращалась планета Кая, погибла из-за вседозволенности, дарованной одному-единственному разумному существу? Где тогда лежала справедливость? И в чём было настоящее милосердие?

Таисса перевела взгляд на ракету. Мог ли этот конический снаряд нести в себе гибель мира? Мог ли Тьен? А они сами?

И если да, что дальше?

– Если бы мы вернулись с рассказами об этом, – произнесла Таисса. – Если бы Страж смог показать последствия нашему миру… всем мирам. Как ты думаешь, это изменило бы что-нибудь? Чужая память? Чужие уничтоженные планеты? Или… или чужой опыт ничего не стоит? Или стоит, но ничего не значит, потому что всё человечество не может переломить волю одного Великого? Потому что ни у кого нет рычага влияния, нет возможности схватить за руку того, кто обладает чудовищным ресурсом и абсолютной властью? И нельзя отговорить ни словами, ни чувствами, потому что вседозволенность ломает моральные ориентиры, а логика и любовь перестают иметь значение?