Лабиринт Мёнина

Младших братьев фиговины (всевозможный желтый металлический лом, каковой, скорее всего, действительно был золотом) мы с энтузиазмом распределили по всей поверхности конструкции, так что наши «врата в бесконечность» при случае свели бы с ума целую гвардию Смоков и Малышей.

Если честно, я не слишком доверяю собственным идеям: сколь бы хороши они ни были, в глубине души я всегда опасаюсь, что ничего не получится. А уж что касается нашей постройки – ха! Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы окончательно разувериться в успехе мероприятия.

Мы вошли в проем, трогательно держась за руки: больше всего на свете мы с Мелифаро боялись потеряться. Мысль о том, что хитроумный лабиринт может раскидать нас по разным мирам, сводила с ума, поэтому пальцы Мелифаро оставили на моей руке настоящие синяки; подозреваю, что и я держался за его лапу несколько крепче, чем необходимо.

Самое удивительное, что у нас все получилось. Стоило вступить под сень кособокой арки, и пустынная помойка навсегда стала страницей истории наших скитаний. Не самой худшей страницей, кстати. По крайней мере, именно на этом участке Лабиринта мы твердо усвоили нехитрое, но очень полезное в данных обстоятельствах правило: если поблизости нет выхода, следует создать его самостоятельно, из подручных материалов.

Там, куда мы попали, нас ждал уютный домашний полумрак, пахучая благость свежевымытого деревянного пола и пестрый переполох оконных занавесок. В уютном кресле-качалке сидела необычайно колоритная старушенция: ее всклокоченные седые кудри, ястребиный нос и ярко-алая пародия на кимоно произвели на меня глубочайшее впечатление. «Баба-яга какая-то! – ошалело подумал я. – Ну все, гаиньки. Щас она нас жарить будет!»

Но ее светлые глаза лучились спокойствием, тонкие губы раздвинулись в снисходительной улыбке, а худые смуглые руки неспешно сложились в приветственном жесте.

– Некоторые гости бывают подобны ветру: они врываются в дом внезапно и внезапно исчезают, не потрудившись полюбопытствовать, куда их занесло, и не обременяя себя необходимостью запечатлеться в моей памяти. Вы из таких, верно?

Ее голос оказался на удивление звонким и чистым, такие голоса иногда бывают у старых актрис: с возрастом они становятся все лучше, приобретая силу и глубину.

– А иные гости бывают подобны сору, который приносит ветер, – продолжала старуха. – Они остаются надолго, путаются под ногами, но, подобно прирученным пеу, позволяют себя кормить, а иногда и гладить… О, такой гость может долго проваляться в каком-нибудь дальнем углу вашей судьбы, избавиться от него так же тяжко, как навести порядок в прабабкиной кладовой! – хозяйка дома неожиданно звонко расхохоталась и указала на неумело, но старательно нарисованный портрет хмурого рыжего мужчины, висящий в проеме между окнами. – Однажды южный ветер даже принес мне мужа, – доверительно сообщила она и тут же озабоченно нахмурилась: – Или то был западный ветер?

– Вам виднее, – вежливо сказал я. – Это ведь ваш муж…

– Был мой, стал чужой. Был чужой, стал ничей, – нараспев протянула она. И строго добавила: – Когда старой Герде говорят «вы», она начинает думать, что кроме нее в доме есть еще одна Герда, и отправляется на поиски. Больше не делай такой ошибки, гость. Я держу старую Герду на привязи. Но если она сорвется с цепи, некому будет приготовить вам ужин. Старая Герда не дура хлебнуть полынной настойки, но разлить ее по стаканам – это все, на что она способна.

Мы с Мелифаро озадаченно переглянулись. Поскольку в помещении не было никого, кроме нашей собеседницы, следовало полагать, что «старая Герда» – это она и есть. «Раздвоение личности, – подумал я. – Доктор Джекил и мистер Хайд местного посола, только и всего. Что ж, ничего страшного… По крайней мере, если эта эксцентричная пожилая леди будет держать себя в руках. Тем более что жениться на ней мы вродекак не собираемся, и вообще нам, кажется, пора топать дальше».

– Что, переполошились, светлячки заблудшие? И теперь хотите уйти без ужина? – рассмеялась старуха. – Не советую: готовлю я хорошо, старая Герда пока на цепи, а самый дорогой гость – тот, который зашел ненадолго, скоро уйдет и никогда не вернется. Значит, сегодня вы мои самые дорогие гости. Оставайтесь, мальчики. У меня найдется для вас не только еда, но и сок пыльной полыни, от которого кружится голова и молодеет сердце, и тайная кровь юных роз, после которой почесать спину бывает приятнее, чем провести ночь с красавицей, и даже, – тут она перешла на доверительный шепот, словно нас кто-то мог подслушать, – веселящее тело семя дракона, который снился моему бывшему мужу каждую ночь. Ха! Ради этого я и спала с ним в одной кровати сорок лет кряду: если спишь с кем-то так долго, сны становятся общими, а уж я-то знаю, как следует поступать с драконами, привидевшимися во сне!

Я не стал выяснять пикантные подробности. У меня и так голова кругом шла, даже «сок пыльной полыни» не требовался. Мелифаро вопросительно посмотрел на меня: