Лабиринт Химеры

— Министр уделов или министр конезаводства не такая интересная цель для бомбистов. Логично убить новоназначенного министра внутренних дел сразу после гибели его предшественника…

Ратаев казался раздраженным, он встал и подошел к окну.

— Я не могу вам ответить. Возможно, приедет. А возможно, и нет. У вас есть конкретные причины для беспокойства?

— К сожалению, нет, — сказал Ванзаров, встав у окна возле начальника.

— Что ж, Родион Георгиевич, вижу, что розыск движется хорошо, в правильном направлении, — Ратаев обернулся к Ванзарову, сияя дружелюбием. — Трудитесь не покладая рук, чем я доволен. Сообщу о ваших успехах господину Зволянскому. Вам больше нечего рассказать?

Иной информации для доклада не имелось. Ванзаров поклонился и вышел.

Подождав немного, Ратаев нажал кнопку вызова. В кабинет явился все тот же молчаливый господин в черном.

— У него был контакт с Агнией Вольцевой? — спросил Ратаев.

— Так точно, зафиксирована их прогулка после ее визита в больницу на опознание тела. В донесении отражено.

— Да, я читал. Что ж, очень хорошо…

— Следует что-то предпринять? — спросил черный.

— Ни в коем случае… — на лице Ратаева появилась хищная улыбка. — Все идет как нужно. В нашем деле импровизация порой бывает полезна.

Только сейчас у Леонида Александровича появилась блестящая мысль, настолько простая и изящная, что могла в отдаленном будущем привести к великим результатам. Правда, многое зависело от случайности и такой шаткой материи, как человеческие эмоции. Не надо спешить, пусть все идет как идет. Главное, не спугнуть. Вдруг выгорит.

— Продолжайте держать все под полным контролем, — сказал Ратаев.

— Слушаюсь. Позвольте вопрос, господин Ратаев…

— Что такое, ротмистр?

— Полагаете, Ванзаров знает, кто она?

39. Из вырванного отрывка

Апрель, двадцать седьмое, год одна тысяча восемьсот второй… Господин Рутгер Ванзар.

Имеющиеся сведения не дают возможности оценить картину случившегося в полном объеме, рассматривая ее, как требуется ясному уму, со всех возможных сторон. Как печально, что столица блестящей европейской империи Вена, чопорная и напыщенная, сделала вид, что ничего, собственно, и не было, а если и было, то, вероятнее всего, какая-то сущая чепуха. Столица, как дама, поднимающая юбки, чтобы перешагнуть через лужу, отвернулась, отряхнулась и поспешила к своим балам и развлечениям. Да и кому есть дело до каких-то прачек, не то что фамилий, но даже имен которых никто не знает? Столичная полиция, в свою очередь, скроила презрительную мину, предпочтя настрочить рапорты и донесения о принятых мерах и тому подобных глупостях.

И все было чудесно до того самого вечера, когда господин Паульбург решил прогуляться по весеннему парку. Чем были заняты его мысли, решительно не интересно. Куда более важный вопрос предстанет вскоре перед блестящими офицерами венской полиции: во что воткнулась тросточка господина Паульбурга, когда он нечаянно ткнул ею в дорожку, посыпанную свежим гравием…

40. Плоды трудов

Талант заменить нечем. Сколько ни старайся, ни учись, ни прикладывай усилий, все равно не перепрыгнешь того, кому дано свыше. Вот, например, в Департаменте полиции было много отличных филеров, умевших превращаться хоть в чернорабочего, хоть в светского щеголя. Но Курочкин был такой один. Неизвестно, в каком еще деле сгодился бы его талант быть незаметным. Большое счастье, что он выбрал полицию, а не преступный мир. Ловить вора, обладающего таким талантом, было бы неимоверно трудно. Как повезло полиции, так не повезло криминалу. Курочкин блистал на своем месте.

…Войдя в здание сыска, Ванзаров огляделся и спросил, не появился ли старший филер.

— Я здесь, — раздался голос сбоку.

Действительно, Курочкин мирно сидел на казенном стуле. Как его можно было не заметить буквально под носом, осталось загадкой. Талант, что и говорить.

— Ну, Афанасий Петрович! — только и сказал Ванзаров, выражая удивление. — Большой вы мастер.

Курочкин скромно потупился.

— Работа такая, — ответил он.

— Очень жду от вас результаты.

Старший филер достал блокнот наблюдений. Он докладывал подробно, следя по записям.

Господин Трупп получил филерскую кличку Щепка, что, как всегда, точно отражало характер сопровождаемого лица. Распорядок дня его был чрезвычайно прост. Он никуда не отлучался из Императорской библиотеки до самого закрытия. После чего вышел на улицу и, не заходя ни в какие лавки, отправился пешком в сторону Знаменской площади и Николаевского вокзала. Трупп дошел до района, называемого Пески, места не самого благородного. Тут располагалось множество публичных домов, снимали квартиры бланкетки[6] и беспаспортные проститутки, по возрасту и здоровью работавшие за копейки с самым отребьем. Трупп прошел в подъезд доходного дома, чуть приличнее прочих, и поднялся на последний этаж. Ночью никуда не выходил, утром отправился обратно в библиотеку.

— Дополнительные сведения имеются? — спросил Ванзаров.

— Тут есть некоторая странность, — Курочкин замялся.