Лабиринт для Минотавра

Телониус открыл глаза и обнаружил себя в потоке света. И в это мгновение вспомнил: именно так и представлял смерть – переход из одного физического состояния к иному физическому состоянию. И если о первом каждый имел хоть и субъективное, но весьма практическое представление, то второе оставалось до последнего времени загадочным, но не потому, что непонятно в общем, а потому, что трудно представить то, чего не знаешь. Ведь оттуда, до появления Феодоровского процесса, никто не возвращался.

«Теперь я узнаю все», – подумал Телониус, не испытав, однако, ни единой положительной эмоции. Он не полагал, что столь скоро попадет в когорту посвященных в подробности посмертного существования, а рассчитывал прожить если не длинную и счастливую жизнь, то, по крайней мере, такой протяженности, чтобы хватило завершить все дела.

«Или все так и случилось?» – спросил он себя. Его память не сохранила картину триумфального завершения проекта терраформовки Венеры, хотя это вполне могло произойти, но оказалось стертым в процессе умирания. Однако Телониусу не верилось. И более того, он не ощущал себя преступившим порог смерти, как предпочитали называть данное состояние те, кто при жизни боялся смотреть правде в глаза. Что требовать от них, когда телесная оболочка – сморщенная или, того хуже, изрядно потрепанная невзгодами и несчастными случаями – осталась там, а ментальная матрица, в полном соответствии с законами сохранения, перешла в иное – посмертное состояние? Ну нет! Ощутив себя мертвым, он бы честно признался себе, что отныне представляет собой не единство тела физического и тела ментального, а лишь сгусток, какое-то время помнящий о своем предыдущем существовании в некоем мире, где его звали имярек, а занимался он тем-то и тем. Возможно, что через некоторый промежуток времени (хотя существует ли он во времени – еще один вопрос без ответа) и эта память исчезнет, как исчезают жабры и хвост у особи, готовой родиться по-настоящему.

– Вы меня слышите? – Телониус наконец-то уловил смысл фразы, надоедливо звучавшей на разные лады. Он размышлял о многом, размышлять оказалось неожиданно интересно, чего не замечал в бытность свою демиургом самого масштабного проекта Системы. Да и размышляет ли о подобном существо его положения и власти. Вопрос раздражал, но за ним крылась возможность узнать нечто о другом мире. В тот мир его забросил чудовищный Огневик, в его объятиях он вспыхнул, невзирая на все усилия брони высшей защиты сохранить ему жизнь. Жизнь за жизнь…

Телониус осмотрелся. Он плавал в водяном пузыре, опутанный нитями, соединявшими его с аппаратурой, часть ее была погружена в воду, а другая – с управляющими панелями – выступала в сухую часть отсека. Как раз за ней-то обнаружилась фигура с выпученными глазами и медленно артикулирующим безгубым ртом. Телониус энергично задвигал конечностями, как попавший в паутину водяного паука тритон, но нити держали крепко.

– Не торопитесь, – предупредила фигура, увидев его безуспешные попытки освободиться. – Процесс регенерации не завершен. Не хотелось бы оставить вас с одним легким или половиной печени. Потерпите до полного восполнения. Провода отсоединятся сами. – Фигура говорила неторопливо, обстоятельно жестикулируя, в чем ощущался недюжинный опыт и вышколенность, доказующие – Телониус не первый и далеко не последний, кому она дает пояснения.

Ариадна могла бы это подтвердить, мелькнуло у него, вызвав еще вопросы: кто такая Ариадна? Почему она могла подтвердить? Телониус не выносил вопросы без ответов. Ответы на эти вопросы плавали на расстоянии вытянутой руки, но попробуй вытяни, когда опутан проводами, скрючен в пронизанной светом капле, а если все же слегка повернуть голову, то увидишь такое, что захватывает даже его мятежный дух.

Европа! Да, в черной бездне плыла Европа, облитая пеленой облаков, просвечивал океан с густой прозеленью обитаемых островов.

Лучший из миров…

Кто сказал? Впрочем, неважно. Пока надо смириться с раздражающей частичной амнезией и потерпеть до обещанного пучеглазым существом «полного восполнения».

И в награду за столь непросто достигнутое смирение провода стали отсоединяться от тела, порождая неприятный зуд, будто Телониус вновь переживал родовой метаморфоз. Когда отскочил последний, торчавший в основании черепа, в капле возникла упругая волна. Его понесло сквозь приливы света и вытолкнуло – мягко, почти нежно – на металлическую кювету, где Телониуса подхватили заботливые руки, удерживая от случайных движений, пока вода стекала в дренаж, а из нависающих сопел дул теплый ветерок.

2. Восстановление

Их оказалось двое – обладателей заботливых рук и приветливых взглядов. Затянутые в полосатые комбинезоны, в перчатках с удлиненными пальцами и перепонками они походили на тритонов. Тот, что возвышался слева от него, произнес торжественно-трубно:

– С возвращением, Телониус! Персонал Санаториума приветствует тебя!