Лабиринт для Минотавра

– Могу себе представить, какие воспоминания они в вас пробуждали, – сказала Пасифия. – Именно поэтому я предпочитаю макать их в варенье. Представляете, Корнелиус, но наш корабельный кибершеф совершенно не умеет варить варенье. Мне пришлось перевести килограммы драгоценных ягод, прежде чем удалось подобрать необходимый режим и получить нечто похожее на бабушкино варенье, а не компот. Неужели в вашей коллекции бумажных книг не нашлось места для Пруста и его «В поисках утраченного времени»?

– Увы, – развел руками Корнелиус. – Такой книги у меня нет… это что-то про путешествия во времени?

– Это что-то про путешествия, а вернее про блуждания в лабиринтах собственной души и памяти… В романе главный герой откусывает кусочек пирожного «мадлен» и анализирует ощущения и воспоминания, которые вызывает его вкус… и так на протяжении семи томов, – сказала Пасифия. – Гениальное произведение, классика феноменологии. Каждый обязан с ним ознакомиться.

– Наверное, все дело в этом, – покаялся Корнелиус. – Я не являюсь феноменологом. И у меня вряд ли хватит терпения читать семь томов о том, как герой вкушает кусочек пирожного. Предпочитаю более легкое чтиво. – Корнелиус кивнул на стоящие томики. – Во времена Пруста такого жанра не существовало. Были отдельные произведения, но в целом люди не задумывались о будущем и тем более не строили на его счет воображаемых моделей. Расцвет жанра пришелся на конец двадцатого века, потом он просуществовал ни шатко ни валко до середины следующего века, а затем и вовсе сошел на нет.

– Почему? – Пасифия неожиданно заинтересовалась. – Думать о будущем стало неинтересно?

– Я связываю это с активностью Юпитера, – серьезно заявил Корнелиус, и Пасифия пристально на него посмотрела, пытаясь разгадать – серьезен он или шутит. – Видите ли, Пасифия, систематическое чтение этих и подобных им книг снабдило мой разум самыми невероятными моделями и гипотезами. Я не утверждаю, что это дает мне особое преимущество по сравнению с тем, как функционирует интеллект современников, но, по крайней мере, там, где обычный человек предложит пару-тройку научно обоснованных гипотез, объясняющих происходящее, ваш покорный слуга выдаст не менее десятка столь же неуместных фантазий, привлекающих к объяснению целый сонм несуществующих, быть может, несуществующих, – поправился Корнелиус, – сущностей. Вот, например, демонстрирую вам, как практикующему феноменологу, ход моих размышлений. Посылка номер один заключается в некоей модели, объясняющей развитие человеческой цивилизации воздействием на нее модулированного космического излучения, этакого Гласа Господа, который управляет нами с той поры, как мы возникли в мироздании. Данную посылку можно дополнить тем, что сам человек есть порождение космической сверхцивилизации, чья задача и смысл существования состоит в поиске во Вселенной ростков разума, и если обнаружит – культивировать и выращивать их. Посылка номер два имеет несколько юмористический оттенок… Вы ведь знаете, что такое юмор? – Пасифия улыбнулась и слабо помахала ладошкой.

Корнелиус вздохнул:

– Нет, вы не знаете что такое юмор. Это еще одно направление человеческой культуры, исчезнувшее примерно в то же время, что и фантастика. Одной из форм существования юмора являлись изустные короткие истории, которые яркой и парадоксальной развязкой вызывали у слушателя неодолимый приступ смеха, если, конечно, у него имелось так называемое чувство юмора.

– Никогда о таком не слышала, – призналась Пасифия. – Вы можете привести пример?

– Гм… все образцы имеют весьма почтенный возраст. – Корнелиус в затруднении ухватил двумя пальцами себя за нос и сделал круговое движение. – Но… хорошо. Попробую на вас анекдоты, сочинил я сам.

Выслушала Пасифия с высочайшим вниманием, затем уточнила:

– Это все произошло с вами?

– Ну… в каком-то смысле. – Корнелиус растерялся. – Понимаете…

– Мне немедленно необходимы данные по этому командиру корабля, – безапелляционно заявила психологиня. – Подобная реакция на чрезвычайное происшествие совершенно неадекватна и скорее всего является симптоматикой тяжелейшего нервного расстройства. Его необходимо срочно отстранить от исполнения служебных обязанностей…

– Пасифия! – Корнелиусу показалось, будто у него заныли зубы. – Пасифия, ну разве можно так разочаровывать пациента в его способностях сочинять смешные истории?!

– Так вы это сочинили? – Пасифия оторвалась от извлеченного из недр ее облачения крошечного блокнотика. – Но… зачем?!

– Вы попросили привести пример анекдота, я привел тот, который сочинил сам. Мне он казался… смешным, – раскаянно сказал Корнелиус. – Значит, в нем нет ничего веселого? – Он с надеждой посмотрел на собеседницу.

Та, судя по всему, лишившись дара речи, лишь покачала головой, упрятывая блокнотик обратно.