Лабиринт Данимиры

— П-помню…  — с запинкой сказал он и округлил глаза: — Он что, пошёл через лес один? Без охраны? Без…  свиты?

Интересные леса ты помнишь, подумала я.

— Конечно один. Откуда у Герасима свита?

— А Герасим…  он кто был?

— Он был дворник. Это тот, кто двор убирает — примерно как ты сейчас. Только за деньги. В отличие от некоторых, Герасим считал, что деньги — это интересно.

— Он что, был…  — Чудовище долго морщил лоб, я ждала. Нужное слово ускользало от Чудовища, в раздражении он начал дёргать себя за оставшийся рог (рог шатался, как молочный зуб у ребёнка) и наконец произнёс: — Простолюдин?

О как. Становится всё любопытнее. Какие мы слова знаем. Это тебе не «пыш-пыш», это социология.

— В общем, да. Можно сказать и так. Простолюдин. Он же двор подметал.

Чудовище длинным взглядом посмотрел на метлу в своей руке, размахнулся вдруг и отбросил её далеко в сторону.

Я поморгала.

— Дальше рассказывай, — как ни в чём ни бывало сказал Чудовище.

Я снова поморгала.

— А-а-а…  Ну да. Пошёл Герасим через лес. Шапку надел…  тёплую, красную…  корзину взял, да и пошёл себе. Пирожков очень захотел. И маслица.

— Странный этот Герасим. Ради пирожков и маслица отправиться на верную смерть?

— Лес был не такой опасный, а Герасим…  Герасим к тому же был могучим колдуном. Вот такой непростой парень — дворник, простолюдин и колдун всея деревни.

— Так не бывает. Или колдун — или простолюдин.

Я слегка разозлилась. Раньше лапша, которую я наловчилась вешать на уши Чудовищу, не подвергалась критическому разбору. Вспомнить хотя бы кошмарную ахинею про лосей, любителей носить обувь и мыть копыта по вечерам. И ничего, повторила «на бис» раз десять. По заявкам радиослушателей.

Мой хвост начал подёргиваться из стороны в сторону.

— А вот и бывает.

— А вот и нет.

— А вот и да.

— А вот и нет.

Я покосилась на Чудовище.

Он откинулся назад, опершись на руки, и смотрел как с севера на юг движутся распластанные по небу тучи.

На тонких губах — уже почти человеческих — змеилась ухмылка, горбоносый пятнистый профиль принадлежал кому-то другому — незнакомому и недоброму.

Похоже, впереди меня ожидают нелёгкие времена.

— Мне дальше рассказывать или как? — спросила я.

Чудовище живо повернулся, и неприятное выражение стёрлось с его лица. Я снова увидела знакомые круглые глаза.

— Ты сердишься? Но мне так кажется, я не знаю откуда. Прости меня!

Я смягчилась.

— Ладно, проехали. И вот, идёт себе Герасим, идёт, корзиной помахивает, и вдруг слышит крики о помощи. Герасим, конечно же, поспешил в ту сторону…

— Зачем?

— Как это зачем?! Он поступил, как на его месте поступил бы любой нормальный человек.

— Но это же была ловушка?

— Нет, не ловушка! Так что Герасим — молодец.

— А вдруг это была бы ловушка? — не унимался Чудовище. — Тогда он не был бы молодец.

Ладно, подумала я, сейчас я покажу тебе, кто здесь молодец и вообще царь природы.

— Значит так. У этой истории есть два конца. В одном Герасим был мудр и осмотрителен. Он услышал крики, но подумал, что это ловушка и поступил правильно — пошёл себе спокойненько дальше.

Чудовище довольно ухмыльнулся, я продолжила:

— Во втором варианте Герасим пошёл на крики, оказался на берегу реки и увидел, что пятеро магов — злой колдун и четыре ведьмы — нападают на одну кошку. Они хотели её утопить…  в проруби. Кошка отбивалась, но силы её были уже на исходе. Тебе какой конец рассказывать?

Я сидела на крыльце, щурилась вдаль и улыбалась кошачьей улыбкой.

Чудовище потерянно молчал.

Я его не торопила, я наслаждалась моментом и боролась с желанием заурчать.

Молчание длилось долго. Картина маслом называлась «Гордость и предубеждение».

Потом Чудовище спросил:

— А эта кошка была такая же умная и красивая как ты?

Ход конём. «И почему мне никто не доложил, что ты вырос?» — вспомнилось мне шварцевское, из «Золушки».

Урчание вырвалось само собой. Сказал бы кто-нибудь полгода назад, что я буду радоваться из-за того, что кто-то высоко оценил мою кошачью стать…  У меня вдруг мелькнула дикая мысль: если б мы с Чудовищем жили в обычном мире, наверное, он таскал бы меня на кошачьи выставки — в качестве участницы. Интересно, мне бы там что-нибудь присудили? У меня уши такие большие — а вдруг я породистая?

Бред. Я потрясла головой и прервала урчание.

— Ладно, хитрюга. Слушай. Герасим заступился за кошку, произошла эпическая битва. Герасим очень ловко применял заклинания…  ну и корзиной тоже ловко размахивал.

Далее я в красках обрисовала бой между пятью коварными магами и благородным спасителем кошки. На помощь Герасиму пришли бобры и лоси, на стороне злыдней выступили дятлы и необыкновенно свирепые существа — внутренние тараканы. Сражение длилось три дня и три ночи, преимущество переходило то на одну сторону, то на другую. Кошка была чёрной масти и ушастая, главный негодяй имел золотые кудри и голубые глаза, у Герасима обнаружились закрученные рога. Один рог Герасим потерял в процессе битвы, и это придало дополнительной мужественности его облику. Шрамы вообще украшают мужчину, а потеря рогов — в особенности.

Чудовище слушал меня, приоткрыв рот.