Лабиринт чувств

Профессор с ассистентом как всегда возятся у лагуны. Боже, какая жара! И как профессор может торчать на самом солнцепеке? Последнее время его низенькая, истекающая потом, жирная фигура в длинных, выгоревших на солнце трусах раздражает меня. А в ассистента я бы с наслаждением разрядил свой парабеллум. Кажется, он был чемпионом Берлина по плаванию. Ишь, сволочь, как плещется вместе с дельфинами. Всем своим видом показывает, что лагуна мала для него. Эх, всадить бы пулю! Интересно, попаду я отсюда в его белую макушку? Когда-то я тоже был таким. Стройным, мускулистым. Настоящая «белокурая бестия». Черт, бутылка уже пуста! Ну вот, бегут назад с магнитофоном. Что там случилось? Неужели профессор наконец сделал свой проклятый прибор?

Голова, как котел. Так и гудит. А во рту какая-то гадость. Что там профессор вчера говорил? Какая-то галиматья насчет дельфинов. Будто бы они и не дельфины вовсе, а шпионы. Ха-ха-ха! Мы хотели сделать из них шпионов, а они уже шпионы! Не наши, не русских, а каких-то недочеловеков из космоса. Бред какой-то. Неужели я допился до белой горячки? Канарис благодарит за работу. Скоро пришлет новые инструкции. К черту инструкции! Мне надоел этот остров, надоело жить без женщин. Сейчас прикажу профессору узнать у дельфинов, где эти существа, для которых они собирают информацию. И пусть расскажут все об их оружии. Короче, Дитрих, ты воюй на своем восточном фронте, кичись, что ты оберст. А я со своим взводом дельфинов приведу фюреру новых рабов, рабов из космоса и океана!

Опять у меня на дороге этот ублюдок-ассистент. До чего я его ненавижу! Не говорит, а прямо цедит сквозь зубы, мерзавец! Оказывается где-то в глубинах океана находятся мощные станции, передающие собранные дельфинами сведения куда-то в космос. Мы, видите ли, должны свернуть эксперименты с дельфинами и выпустить их из лагуны в море. Дельфины, цедит он с презрительной миной, передают информацию, специальным, как он сказал, роботам. И при этом так посмотрел на меня, что я чуть не врезал ему бутылкой меж наглых голубых глаз. А профессор ничего не слышит, так занят своим прибором».