Лабиринт Безумия

Ее заимствованная у Аркана рубаха давно промокла насквозь, по пальцам непрерывно струилась алая кровь, широкая рана внизу живота выглядела скверно, но, что самое мерзкое, она была глубокой и задела важные жилы внутри. Проклятого клинка там уже не было — напоровшись всем телом на гномью сталь, Белка вытащила его почти сразу, чтобы успеть пронзить чужое горло до того, как оттуда вырвутся обрекающие для ее друзей слова посмертного проклятия. Но рана осталась, и маленькая Гончая никому не решилась про это сказать. Надеялась, что они не узнают до тех пор, пока не станет слишком поздно. Посчитала, что сумеет утаить свою оплошность. Но слегка недоглядела: проклятый Темный все равно почуял. А теперь смотрел на нее так, будто это его сейчас убивали.

— Белка…

— Забавно, да? — прошептала она, слабо улыбаясь на искренний ужас, проступивший на его всегда невозмутимом лице. — Видно, мне на роду написано спасать твою шкуру, ушастый. Не в первый, но, похоже… в последний раз. Нет, не трогай. Это все равно бесполезно — задета жила, я чувствую. У меня внутри уже целое море плещется, скоро захлебнусь. Перевязывать тут без толку, лечить — тем более… ваша магия на меня не действует, сам знаешь.

— Враждебная — нет, — немеющими губами ответил он. — Но ты говорила, что лечить я могу.

— Ничего ты не можешь, дурачок. Ты даже в прошлый раз едва сумел подтолкнуть мои раны к заживлению, да и то лишь потому, что они были неопасны. Но даже это истощило тебя, как недельная голодовка на сухую вместе с пытками и прижиганием каленым железом. А теперь все гораздо серьезнее. Ты просто не пробьешь мою защиту. И Элиар тоже. Только продлите агонию… не надо. К тому же, я не позволю вам ко мне прикоснуться: руны все еще никуда не делись, и они убьют любого, кто попытается вмешаться. Даже тебя. Так что оставь. Я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще.

— Нет! — Таррэн решительно взялся за мокрую ткань и потянул в сторону, одновременно накладывая свои руки поверх ее холодеющих пальцев. Нет, так не может быть, чтобы она погибла! Она справится, она еще сможет… у нее всегда получалось возвращаться с самой грани! Тогда, когда всем казалось, что смерть уже неизбежна! Она просто НЕ МОЖЕТ умереть!! Не здесь, не так, не от руки бессмертного, наконец!! Не у меня на руках, когда я ничего не могу сделать!!!

Он мысленно воззвал к своему второму сердцу и той мощи, которое оно так долго хранило. Уверенно потянулся навстречу, чувствуя, как знакомое пламя с ревом прокатилось по венам. Умело призвал его снова. Собрал все, что смог, сосредоточился на пульсирующей боли в кистях, где уже появилось знакомое, быстро нарастающее жжение и первые алые искры, а затем с легким вздохом отпустил. Как тогда, на Заставе, когда решил, что однажды уже потерял ее. Как в Лабиринте недавно, когда снова испугался. Как в Зале Забвения, когда понял, что иного пути для нее нет. Но в тот раз им двигала ненависть — знаменитая лютая ненависть Владыки Изиара, от которой не было спасения. Ненависть к себе, к обстоятельствам, к проклятому року, наконец. Да, тогда он умел лишь ненавидеть. Но сейчас…

Сейчас от той ненависти не осталось почти ничего.

— Белик!! — ахнул издалека Урантар, наконец-то подметив неладное. Следом за ним подскочили со своих мест остальные и торопливо заозирались, вытягивая шеи и пытаясь сообразить, какого Торка гордая Гончая все еще лежит трупом возле старого Ясеня, а Таррэн стоит рядом на коленях и будто усиленно молится. Или просит о чем-то? Они сразу не разобрали, хотя, судя по его исказившемуся лицу, процесс проходил не слишком успешно. Но все же не совсем безнадежно, раз она еще ни разу не огрызнулась, не хохотнула злорадно и даже не съязвила, как всегда бывало. Напротив, в кои-то веки позволяла держать себя на руках, нежно обнимать и касаться изящным пальцам своей щеки, стирая следы усталости и недавних переживаний. А Темный эльф безостановочно теребил ее волосы, гладил и что-то тихо говорил, то ли пытаясь убедить ее, то ли оправдывая себя. И его сердце колотилось так громко, что, казалось, этот грохот был слышен на другом конце немаленькой поляны.