Лабиринт Безумия

Белка радостно улыбнулась, с нескрываемым облегчением оглядев его с ног до головы и найдя вместо страшных ран лишь безобразные, вздувшиеся, совсем свежие рубцы. Большего он себе не позволил — не стал валяться неподвижной колодой, вдумчиво используя дарованную силу. Не попытался избежать утомительной развязки, хотя кости наверняка страшно ломило, суставы ныли, разорванные мышцы зудели и отчаянно просили пощады. Он был истощен, измучен, с головы до ног покрыт засохшей красной коркой. Невероятно устал и очень, очень зол. Но все равно нашел в себе силы подняться, встал рядом с Гончей плечо к плечу, пристально всмотрелся в ненавистное лицо Темного Владыки — свое собственное лицо, от которого его порой просто мутило. Покачнулся от внезапно накатившей слабости, плотно поджал губы, немного помолчал. Повторил про себя то, что увидел и сумел понять недавно. Затем перевел взгляд на пылающие тексты Хроник, победно горящих его собственной кровью. Мысленно извинился перед Орденом. Подцепил дрожащими от слабости пальцами тускло светящее кольцо Изиара, перехватил прямо в воздухе, медленно повертел…

А затем со скрипом сжал кулаки и со всего маха ударил граненым изумрудом в пугливо затрепетавшее отражение.

Говорят, Родовой перстень эльфа непросто уничтожить. Говорят, на это не способна даже сотня магов с переполненными силой резервами. Ни один человек, никто из простых смертных, сколько бы их ни собралось вместе. Только Слово Разрушения может раздробить вместилище духа Перворожденного, да и то лишь такое, что было произнесено эльфом не меньшей силы, чем погибший. Именно, что НЕ меньшей. И только при том условии, что убийца страстно желает гибели своего собрата. Это — Закон. Это — непреложная истина, преступить которую было не под силу никому из живущих.

Но Таррэн сейчас ОЧЕНЬ желал этого — настолько, что был готов на прямое убийство собственного прародителя. Он ненавидел его сейчас, хотел видеть эту смерть собственными глазами, имел достаточно сил, чтобы противиться замшелым принципам своего Леса. И, повинуясь воле хозяина, древняя магия сорвавшихся с его губ слов с легкостью вошла в стиснутый сильными пальцами перстень Изиара.

Лабиринт Безумия задрожал так, словно его трясла великанская рука. Он застонал, заныл, почти заплакал, когда в его недрах закрутился гигантский вихрь внезапно высвободившейся силы. Мгновенно почувствовал, как гаснет породившая его жизнь, как исчезают навязанные много веков назад узы, как теряет всякое значение прежний Хозяин и как страшно он кричит в своем древнем плену, корчась и умирая миллионы раз каждую бесконечную секунду.

Откуда-то Лабиринт знал, что бывший Повелитель сейчас дико зол. Знал, что он бесится от бессилия, заживо растворяясь среди холодной пустоты между двумя мирами — того, который он успел уже покинуть, и того, откуда его так бесцеремонно вышвырнули собственные потомки. Знал, какой ценой ему самому досталось это странное существование. Помнил, сколько крови было пролито у его подножия. Прекрасно чувствовал боль каждого погибшего здесь существа и уже много тысячелетий скорбел по загубленным душам.

Это не его вина, нет. Он был вынужден подчиняться, от Хозяина зависела его собственная полужизнь-полусмерть. Только Хозяин удерживал его странный разум бодрствующим — волей своей, желанием и жестокой уздой наложенных уз. Он не мог противиться. И так было о-очень долго. Ровно до тех пор, пока не пришел тот, кто одолел назначенное Испытание до конца. Один единственный, кто сумел. Избранный. Но теперь, рядом с ним, настало и для здешних мест время перемен, время надежды, время изменения и свободы, когда против воли одного Владыки встала не менее мощная сила его дальнего потомка. Победила его. Переломила этот рок. И была способна сделать гораздо больше, чем просто уничтожить наследие Изиара: она была способна вернуть жизнь в эти каменные подвалы.

Лабиринт внимательно взглянул на замерших друг напротив друга эльфов (отца и сына), на разделившую их странную женщину, в которой смешалась кровь сразу двух рас, на древний Портал, что еще держался только его силой и… неожиданно вздохнул, принимая твердое решение.

— Я с тобой, Хозяин.

Портал жалобно звякнул, задрожал и разом поблек, едва связывающие его с Лиарой нити предательски порвались. Вмороженный в зеленый лед Владыка беззвучно закричал, неожиданно понимая, КТО оборвал эту последнюю ниточку. С ненавистью взглянул в спокойное лицо своего собственного отпрыска, бешено выдохнул в сторону обнявшей его женщины с чертами настоящей эльфийки. С еще большей яростью покосился на обреченно загоревшийся потолок и, исходя жутким ревом, которого никто не услышал, бесследно растворился в бездонной черноте перехода.