Лабиринт

Японцы боялись, что в конце концов, Германия растратит все силы в безнадежной кампании. Из-за колебаний запада по поводу оказания активной поддержки России добиться мира со Сталиным было вполне возможно. По сведениям Янке, японские руководители единодушно разделяли эту точку зрения, и поэтому с их стороны зондаж намерений Германии был вполне вероятен.

Мы долго говорили об этом. Янке считал, что главным противником такого урегулирования будет Риббентроп, узколобость которого не позволит ему оценить ситуацию. Гиммлер находился под слишком сильным влиянием Гитлера и не мог действовать независимо, к тому же он не отличался большим умом. Геринг уже не был важной персоной; его звезда закатилась после провала воздушного наступления на Великобританию. С тех пор, казалось, Геринг утратил всякий интерес к событиям на фронтах. Одни относили это на сечт его растущего пристрастия к морфию, другие - его переходящего в паталогию безволия в условиях роскоши.

Как раз в это время Гиммлер направил меня с докладом к Герингу в его роскошный загородный дом на Севере от Берлина. Он носил название Карин-халле в честь первой жены Геринга. Поездка была вызвана предполагавшимся обьединением "исследовательского отдела Геринга" с VI отделом. Исследовательский отдел был создан Герингом с помощью флотских специалистов для контроля над телефонной и радио связью, в том числе с помощью прослушивания телефонных разговоров и радиопередач. Можно было записать любой телефонный разговор в пределах Германии и оккупированных его территорий в Европе. Часто эти записи приносили массу ценной информации. Прослушивались и записывались и переговоры Гитлера, причем записи последних в случае необходимости передавались в соответствующие ведомства для сведения или руководство к действию. Однажды названная Гитлером цифра, характеризующая производство вооружений в германии, наделала много шума, потому что Гитлер сам был неправильно информирован.

Прибыв в "Каринхалле", я вынужден был некоторое время прждать в приемной. Это было большое, покрытое коврами помещение, потемневшие дубовые балки и тяжеловесная старомодная мебель напоминали старую церковь. После получасового ожидания одна из двустворчатых дверей открылась и вошел рейхсмаршал с жезлом в руках, одетый как знатный римлянин в тогу, сандалии и так далее. На мгновение мне показалось, что передо мной стоит император Нерон.

Геринг дружелюбно улыбнулся и предложил мне пройти в соседнюю комнату. Он усадил меня в огромное кресло, а сам уселся за малентким столиком, на котором стояла хрустальная чаша, наполненная жемчужинами и старинными драгоценностями. Пока я говорил, он перебирал пальцами драгоценные камни, словно находился в трансе. Когда я закончил, он промолвил: "Хорошо, я переговорю об этом с Гиммлером."

Через неделю Гиммлеру все еще ничего сказано не было, и он сильно рассердился. Рассердился он на меня, а потом на Геринга, "этого короля черных рынков", как он его стал называть ( к концу 1943 г. Геринг потерял всякий авторитет и уважение к себе).

Поэтому даже в 1942 г. единственным человеком, кто мог проявить интерес к компромиссному миру был Гейдрих. Янке считал его одним из самых выдающихся умов среди руководителей рейха. Однако Гейдрих был слишком занят Протекторатом, и вызывало сомнения, сможет ли он в одиночку решительно повлиять на Гитлера. Янке настойчиво предостерегал меня от того, чтобы сообщить о предложении японцев Борману. Борман был неизвестной величиной и опасен в качестве доверенного лица. Гейдрих же заинтересовался идеей и даже осторожно сообщил о ней Гитлеру, но никакого серьезного результата не добился.

Четыре недели спустя в апреле 1942 г. Риббентроп доложил Гитлеру о попытках японцев вступить в контакт через германского военно-морского атташе в Токио. Гейдрих предупредил меня по телевизору, что у Гитлера может даже появиться желание поговорить с Янке, которого он знал лично. Но в конце мая Гейдрих передал, что, в конце концов, Риббентроп победил, и военно-морской атташе официально отклонил предложения японцев.

Янке настаивал на том, чтобы попытаться заручиться поддержкой Гиммлера, который мог бы повлиять на фюрера. Если бы Гитлер в действительности был великим государственным деятелем, он мог бы понять абсолютную необходимость мира с Россией, будучи уверенным, что это не нанесет никакого ущерба его престижу.