Лабиринт

— В 1226 году все рухнуло. На французский престол взошел новый король. Святой Людовик был яростным защитником святой веры. Он не мог спокойно видеть живых еретиков. А в Миди, несмотря на многолетние преследования и гонения, церковь катаров по-прежнему соперничала с католической в могуществе и влиянии. Пять катарских епископов: в Тулузе, Альби, Каркассоне, Агене и Разесе — многими почитались более, чем католические пастыри.

Поначалу все это не коснулось Сажье и Элэйс. Они жили как прежде. Зимой Сажье уехал в Испанию, чтобы собрать деньги и оружие для сопротивления. Элэйс осталась. Она была опытной наездницей, хорошо владела мечом и луком и отважно взяла на себя долг связной между вождями сопротивления в Арьеже и в ущельях гор Сабарте. Она проводила Совершенных в убежища, доставляла еду и припасы, разносила вести о том, где молено получить помощь. Совершенные большей частью бывали странствующими проповедниками и кормились своим трудом. Чесали шерсть, пекли хлеб, пряли. Они путешествовали по двое: более опытный наставник с молодым учеником. Обычно двое мужчин, конечно, но бывали и женщины.

Элис улыбнулась.

— Такие же как Эсклармонда, когда-то учившая Элэйс в Каркассоне.

— Отлучения, индульгенции для крестоносцев, новые кампании по искоренению ереси — все могло бы тянуться еще долго, если бы не новый папа. Папа Гонориус III. Он не желал ждать. В 1233 году он взял святую инквизицию под свой непосредственный контроль. Ее назначением было уничтожать еретиков повсюду и любыми средствами. Своими агентами он избрал доминиканцев, «черных братьев».

— Я думала, инквизиция возникла в Испании. Чаще всего упоминается в этом контексте…

— Распространенное заблуждение, — возразил Бальярд. — Нет, инквизиция была учреждена для борьбы с катарами. Начался террор. Инквизиторы разъезжали по городам, обвиняя, отлучая, вынося приговоры. Повсюду у них были соглядатаи. Выкапывали даже трупы, похороненные в освященной земле, чтобы сжечь на кострах, как еретиков. Пользуясь признаниями и полупризнаниями, инквизиторы выслеживали катаров в деревнях, селениях, городах. Земли Ока захлестнула война убийств, совершаемых под личиной правосудия. Добрых, честных людей приговаривали к смерти. В каждом крупном городе, от Тулузы до Каркассоны, был суд инквизиции. Осудив свою жертву, инквизиторы передавали ее в руки светской власти для заключения в тюрьму, наказания кнутом или сожжения. Их руки были чисты. Оправдывали немногих. И даже те, кого освобождали, должны были носить на одежде желтый крест — клеймо еретика.

В памяти Элис мелькнула картина: бегство по лесу от охотников. Падение. И клочок материи, осенним листом плывущий в воздухе рядом с ней.

«Приснилось?»

Заглянув в лицо Одрику, Элис увидела в нем такое отчаяние, что у нее перевернулось сердце.

— В мае 1234 года инквизиция появилась в Лиму. К несчастью, в то самое время, когда Элэйс с Риксендой приехали туда. В общей сумятице — быть может, их, женщин, путешествующих вдвоем, приняли за катарских священниц — их схватили и отправили в Тулузу.

«Этого я и боялась…»

Они не назвали своих настоящих имен, и потому Сажье услышал об этом только несколько дней спустя. Он помчался туда, не думая о собственной безопасности. Но ему не повезло. Заседания суда инквизиции обычно проводились в соборе Сен-Сернен, и он надеялся найти ее там. Однако Элэйс с Риксендой отправили в монастырь Сен-Этьен.

Элэйс задохнулась, вспомнив черных монахов, увлекающих прочь призрачную женщину.

— Я была там… — сумела выговорить она.

— Их содержали в ужасных условиях. Грязь, издевательства, унижения. Пленниц держали в темноте, в холодных камерах, и только крики других заключенных помогали отличить день от ночи. Многие умерли, не дождавшись суда.

Элис пыталась заговорить, но у нее пересохло в горле.

— Она… — Голос сорвался.

— Дух человека способен перенести многое, но, однажды сломленный, он распадается в прах. Вот что делали инквизиторы. Они ломали наши души так же верно, как палачи ломали кости, и мы уже не помнили, кем были…

— Расскажите, — коротко попросила Элис.

— Сажье опоздал, — ровным голосом проговорил он, — Но Гильом успел вовремя. Он узнал, что для допроса доставили знахарку из гор, и угадал, что это Элэйс, хотя ее имени не было в списках. Он подкупил охрану — подкупил или запугал, не знаю, — и его пропустили к ней. Он нашел Элэйс. Их с Риксендой держали отдельно от других, и потому он сумел вывести ее из Сен-Этьена, а потом и из Тулузы, прежде чем побег был замечен.

— Но…

— Элэйс была уверена, что ее схватили по приказу Орианы. Так или иначе, за время заключения ее ни разу не допрашивали.

Глаза Элис наполнились слезами.

— Он проводил ее за горы? — спросила она, поспешно вытирая лицо кулаком. — Она вернулась домой?

Бальярд кивнул.

— Вернулась. В августе, как раз перед Успением. Риксенда была с ней.

— А Гильом? — вырвалось у Элис.