Лабиринт №7

– Значит вопрос в принципе не разрешим? – Сергей совершенно не ожидал от Николая таких мыслей. Подумал. Ответил:

– Неразрешимых вопросов не существует. Есть ответы, которые мы не хотим принимать. И это правильно. На то мы и люди.

– Не кричи. Люди спят!

– А я и не кричу… – он даже не заметил как увлекся.

– Ребята, о-о-о чем вы? – подал голос Сашка.

– Проснулся! – обрадовался Сергей. – Ну как сам?

– Ни-и-ичего – живу, – просипел. – Только вот за-а-аикаться стал. И не вижу ни хрена…

– У тебя, похоже, нос сломан, – увидел друг.

– Нос – это пустяки, – сказал Сашка задумчиво и попробовал улыбнуться, обнажив отсутствие нескольких зубов.

– Пустяки, – повторил Колян и в его голосе появились отеческие интонации. – Скоро уже операция. А там все будет в порядке. – Поговорили еще немного. Сашка держался молодцом. Даже хохмил, впрочем, как всегда.

– А знаете, – шептал он, слегка шепелявя. – Ле-ежит тута один тип, к-которому в автока-атастрофе ру-уку оторвало. Так вот. Он велел же-ене сп-прятать ее – ага – рассказал мне по секрету – и со-охранить в заморозке. А теперь ждет выписки, чтобы поджарить свой кусок с грибами и отведать под водочку за дру-ужеским столом. Меня при-иглашал. Это ра-ачительность или э-экзальтация – как считаете?

– Это дебилизм! – отрезал Колян. И был в этом случае безусловно прав.

– Денег нужно много, – сказал Колян на выходе из клиники.

– Я найду, – ответил Сергей, размышляя о чем-то своем. Вечером он позвонил Антиквару.

Когда Сергей появился в кабинете хозяина лавки, портрета на стене уже не было. «И не надо», – усмехнулся посетитель.

– Я знал, что Вы придете! – Лука Петрович поднялся из-за стола. – Потому что понял, кто Вы.

– Кто? – переспросил Сергей и невольно ощутил себя инкубом.

– Вы – наследник.

Сергей получил за текущий период столько всяких названий, что даже заморачиваться с этим не стал. Он снял с пальца и положил перстень на свободную поверхность. Антиквар некоторое время смотрел на него, словно боялся дотронуться. Только потом поднял, повернул к свету.

– Так я и думал – печать альбигойцев! – и перевел взгляд на Сергея. – Перстень принадлежал катарам и ему почти восемьсот лет.

– Бог света и Бог тьмы?

– Знать бы еще, где сверток…

В марте 1244 года им удалось это. Безлунной ночью отряд добровольцев втащил на скальный выступ тяжелую осадную катапульту. К рассвету все было готово, и каменные ядра снесли передовые укрепления замка. Измученная многомесячным ожиданием армия крестоносцев пошла на приступ. Монсегюр пал. Уцелевших воинов-еретиков развесили на ветвях ближайшей дубовой рощи.

Рыцарь де Морица в тот момент, когда палач уже ломал ему кости, в последний раз увидел наставника «совершенных» епископа Бертрана д’Ан Марти. Он стоял у столба со связанными руками, обложенный поленьями и хворостом, и его белые волосы перебирал тихий весенний ветер. Мелькнули измученные лица пленников, сквозь темный частокол копий блеснули шлемы и кресты построенных в каре христовых воинов. Потом все потонуло и исчезло в дыму, а вместе с ним – и сокровища альбигойской ереси вместе с ее тайной.

– Сейчас меня интересуют только деньги, – сказал Сергей. Назвал сумму и мучительно покраснел. Антиквар старался казаться спокойным:

– Ничего, я предусмотрел. Придется немного подождать, – он сделал необходимые распоряжения. – Встретимся вечером?

– Отчего же… – согласился тот, думая, как там Сашка.